- Исключено! Совершенно исключено, Георгий Георгиевич! - воскликнул Либун и добавил: - Я ведь всегда купаюсь здесь и знаю это место как свои пять пальцев.
- В таком случае куда же подевалась эта возвышенность, голуба душа? спросил старший врач корабля.
- Понятия не имею, Дмитрий Анатольевич, - ответил растерянно Либун и развел руками.
Ольховатский начал было что-то говорить о чрезмерно буйных фантазиях, которые могут заслонить действительность, но умолк под жалобным взглядом кока.
Голенастые цапли-манипуляторы, повинуясь нетерпеливым командам поисковиков, сновавших на берегу, исследовали обширный участок дна. Взбаламученный манипуляторами песок быстро, повинуясь повышенной силе тяжести, оседал на дно.
Ничего!
На кока смотреть было неловко.
- Не мог, никак не мог я ошибиться! - повторял он все время, словно в бреду.
- А если и ошиблись, то слава богу, Феликс Анемподистович! - заключил капитан, когда последний манипулятор, отряхивая капли воды, вылез из озера.
К песчаной кромке спустилась Луговская.
Молодая женщина, бледная от волнения, подошла к капитану. Тот смотрел на нее выжидающе.
- Докладываю результаты экспресс-анализа, - сказала она. - Никаких следов микроорганизмов на обоих срезах не обнаружено.
- А на срезанных ветвях?
- То же самое.
- Возьмите срезы со стволов и ветвей с собой, - распорядился капитан. Исследования продолжат как астробиологи, так и астрофизики, - обернулся он в сторону Ранчеса.
Игуальдо кивнул.
- Что скажете, Георгий Георгиевич? - спросил капитан у старпома.
- Думаю, все это серьезно, - ответил Суровцев. - Пока мы действуем с завязанными глазами.
Штурман добавил:
- И со связанными руками!
Капитан обвел всех взглядом.
- Команда - по местам! - сказал он. - А за оранжерейным нужно установить постоянное наблюдение. - Это уже относилось главным образом к Тобору, под командой которого находилась самая большая на корабле группа подсобных манипуляторов.
Подавленные, покидали члены экипажа оранжерейный отсек. Каждый без слов понимал, что - впервые с памятного старта - Неведомое властно вторгалось в жизнь "Каравеллы".
- Знаешь, Володя, - сказал старпом, беря Ольховатского под руку, когда они подходили к черному ручью ленты, - у меня такое ощущение, что с каждой ничтожной секундой мы погружаемся в какую-то пучину...
- В пасть зверя, - мрачно добавил кок.
- В ловушку, - вздохнула Луговская.
- С каждой ничтожной секундой... - повторил Владимир слова приятеля. А знаешь, Жора, секунда вовсе не такой уж ничтожный срок. - За одну секунду мы удаляемся от Земли на...
- Довольно, довольно цифр! - оборвала его Луговская.
- Интересно, который теперь год на Земле? - вздохнул кто-то за его спиной, прерывая тяжелое молчание.
У Ольховатского до дежурства в энергетическом отсеке остался еще часок свободного времени, и он решил провести его как всегда.
- Сыграем партию. Валя? - обратился он к штурману.
- Только не сегодня, Володя, - ответил Орленко и почему-то отвел глаза.
- Ты занят?
- Да, дельце одно есть, - торопливо согласился штурман. - И устал я...
Настаивать Владимир не стал: Валентин и впрямь выглядел усталым. Честно говоря, и сам энергетик почувствовал вдруг приступ непонятной сонливости, хотя накануне неплохо выспался.
"Пришлось нам всем повозиться с оранжерейным отсеком, - подумал он, идя к себе. - И, увы, пока без толку".
Несколько дней два погубленных дерева из оранжерейного отсека были главной темой всех разговоров на "Каравелле".
Срезы с пней и веток исследовались и так и этак, вслед за манипуляторами водолазы вкупе с Тобором обследовали каждую пядь озерного дна. Попробовали с разных глубин брать пробу на радиоактивность, однако последняя не превышала обычного уровня.
...После утренней поверки отсеков капитан задержался у пульта внутренней связи.