Ты хотел попасть сюда и попал, и поэтому я снова задаю тебе вопрос: зачем?
На этот раз ответила Дорс. Голос ее был тверд, взгляд – исполнен упрямства.
– Мы повторяем еще раз, микогенец. Мы ученые, знания для нас – превыше всего, только их мы и искали. Да: вы нас сюда не заманивали, но и не отпугнули. Это вы могли легко сделать до того, как мы приблизились к этому зданию. Вы, можно сказать, вымостили для нас дорогу сюда – разве это нельзя посчитать приманкой? Ну а какой вред мы принесли, что дурного сделали? В здании мы ни к чему пальцем не прикоснулись. Ни вас, ни вот этого не тронули… – И она показала на робота, – Вы храните здесь эту груду бесполезного, мертвого металла, и теперь мы знаем, что ваш робот мертв. Вот и все, что нам нужно. Мы думали, что все гораздо интереснее, и разочаровались, но теперь, когда узнали то, что хотели узнать, мы уйдем. Уйдем отсюда и, если вам так хочется, из Микогена вообще.
Протуберанец Четырнадцатый слушал то, что говорила Дорс, холодно и бесстрастно, и когда она умолкла, обратился не к ней, а к Селдону.
– Этот робот, которого вы видите, – символ. Символ всего, что мы утратили, всего, чего у нас больше нет. Всего, о чем мы не забыли на протяжения многих тысячелетий. Всего, к чему мы надеемся вернуться в один прекрасный день. Он – это все, что у нас осталось от Утраченного Мира материального и духовного, и он дорог нам, а для твоей женщины он – всего лишь «груда бесполезного металла». Ты тоже такого мнения, варвар Селдон?
Селдон сказал:
– Видите ли, мы – члены сообщества, которое не так сильно привязано к далекому прошлому. Мы живем в настоящем, которое считаем продуктомвсего нашего прошлого, а не какого-то промежутка времени. Умом мы понимаем, что для вас может означать этот робот, и не имеем ничего против этого. Но мы способны смотреть на него лишь так, как умеем – своими глазами, а вы – только своими. Для нас он действительно – груда бесполезного железа.
– А теперь, – объявила Дорс, – мы пойдем.
– Нет, не пойдете, – покачал головой Протуберанец Четырнадцатый. – Явившись сюда, вы совершили преступление. «Это – преступление только в ваших глазах» – вы, конечно, скажете так. – Губы его скривились в холодной усмешке. – Однако это наша территория, и здесь нам решать, преступление это или нет, И это преступление по нашим законам наказуется смертной казнью.
– И вы собираетесь пристрелить нас? – насмешливо спросила Дорс.
Протуберанец Четырнадцатый вздохнул и опять ответил не ей, а Селдону.
– Кем ты нас считаешь, варвар Селдон? Наша культура такая же древняя, как ваша. Она такая же сложная, такая же цивилизованная, такая же гуманная, Я невооружен. Вас будут судить, и когда приговорят, казнят по закону – быстро и безболезненно.
Если вы решите бежать сейчас, я не стану вас задерживать, но внизу много Братьев, гораздо больше, чем было тогда, когда вы только вошли в Святилище, и они так разъярены и возмущены вашим деянием, что могут вас разорвать в клочья, В нашей истории бывали случаи, когда варвары умирали ужасной смертью, совсем не безболезненной.
– Нас уже предупредили, – усмехнулась Дорс. – Молния Второй. Такая, значит, у вас сложная, цивилизованная, гуманная культура.
– Люди могут ожесточиться в минуту эмоционального напряжения, варвар Селдон, – упрямо обращаясь к Селдону, заявил Протуберанец Четырнадцатый. – Любые люди, как бы ни были они спокойны и выдержанны от природы. Такое возможно для представителей любой культуры, и это должно быть известно твоей женщине, которая утверждает, что она историк.
– Давайте будем благоразумны, Протуберанец Четырнадцатый, – предложил Селдон. – В Микогене свои законы – это мы понимаем. Но мы – не граждане Микогена, мы подданные Империи, и если уж кто может нас судить, так это представители закона Империи.