Вернулся я минут через десять. Щеглов догадался открыть форточку, и к моему приходу воздух в номере заметно посвежел. Понял, наверное, что я не переношу запаха табака. Мячиков выглядел усталым и всё таким же бледным. Вообще он казался каким-то странным и явно был не в своей тарелке. Разговор между ними, видимо, уже состоялся, так как они болтали теперь о каких-то пустяках. Моё появление прервало их беседу. Щеглов поднялся мне навстречу и приветливо улыбнулся.
– Заходи, Максим. Я переговорил с твоим другом и надеюсь, что он понял меня. На моё предложение о сотрудничестве Григорий Адамович ответил согласием. Что ж, рад, искренне рад: теперь, когда нас трое, успех дела обеспечен… Что с вами, Григорий Адамович? – с тревогой спросил Щеглов. – На вас лица нет!
– Голова раскалывается, – натянуто улыбнулся Мячиков. – Вы уж меня извините, Семён Кондратьевич…
Щеглов вынул из кармана пачку анальгина и протянул её Мячикову.
– Вот, возьмите, – сказал он. – Должно помочь.
Мячиков взял, хотя и без особого энтузиазма. Зато у меня при виде бесценных таблеток загорелись глаза.
– О, вашим запасам, Семён Кондратьевич, могла бы позавидовать любая аптека! – воскликнул я. – Разрешите таблетку, Григорий Адамович, у меня, знаете ли, с самого утра…
– Да-да, конечно, – с готовностью ответил Мячиков, – берите всю пачку, анальгин мне всё равно не поможет – уже пробовал…
Судя по его кислому виду и мутному взгляду, чувствовал он себя действительно неважно. Я мысленно посочувствовал ему, отлично зная, что такое головная боль. Не меньшее сочувствие вызвал он и у Щеглова.
– Может быть, стоит попробовать другое лекарство? Что вы обычно принимаете?
Мячиков махнул рукой.
– Да не надо никакого лекарства. Я вообще противник всей этой химии, от неё больше вреда, нежели пользы. Пройдёт. Лучшее лекарство – это сон и свежий воздух. Ручаюсь вам, что утром я буду совершенно здоров.
Пожелав нам спокойной ночи, Мячиков торопливо покинул номер. Какое-то время Щеглов задумчиво смотрел ему вслед и усиленно тёр подбородок.
– Ну как вам Мячиков? – поинтересовался я у него, когда пауза чрезмерно затянулась.
Конец ознакомительного фрагмента.