Потом походил по лесу в образе волколака, не отходя, впрочем, далеко от места ночлега, с усилием удерживая себя и не давая разуму скатиться в пучину диких инстинктов. А скатиться было от чего. Сразу нахлынули вкусные запахи, исходящие от коней. Навалились неслышимые доселе звуки. Вон, бородатый дед километрах в двух, обдирает побеги молодых деревьев. Даже, кажется, слышно, как бурлит в его жилах горячая кровь. Мышцы требовали нагрузки и хотелось рвануть через лес, рассекая мощной грудью ставшую вдруг прозрачной темноту, выскочить на поляну, вцепиться в разлапистые рога деда, повалить его на землю, закусить клыками яремную вену и пить такую вкусную горячую кровь. Усилием воли Женька выплыл из этого состояния и почувствовал, как устал. Тяжело было удерживать рассудок на поверхности. Ох, как тяжело. Нужно тренироваться.
На подгибающихся от усталости ногах добрался до лежанки, рухнул на попону, вытянув ноги и расслабив ноющие мышцы, и провалился в пучину сна. Проснулся ночью, как от толчка. Уже предчувствуя недоброе, вскочил и огляделся. Недалеко стоял волколак и смотрел на лошадей. Ага. Конинки захотелось? Женька и сам помнил, как вечером, войдя в волколачье состояние, ощущал манящий, аппетитный запах, исходящий от животных. И что теперь делать? Лишаться транспорта и товара, за который в городе можно выручить деньги, не хотелось.
Внезапно опять накатила злость, вперемежку с упрямством. Не отдам. Моё. Мышцы опять налились силой, темнота вокруг сделалась прозрачной и окрасилась в розовый цвет, а из горла опять вырвался хриплый рык. Волколак обернулся, и Женьку буквально обдало чувством голода. Монстр хотел есть. И, в то же время, уважая собственность собрата, а именно так он воспринимал парня, не решался броситься на коней без разрешения. Женя, словно давно зная, что делать, послал запрещающий сигнал и тут же, отправил воспоминание о горбатом деде, пасущемся километрах в двух отсюда ещё с вечера. Тёплая волна благодарности окутала парня, а монстр сорвался с места и скрылся в чаще.
Опять вернувшись в нормальное состояние, Женька рухнул на ствол сосны, ощущая невероятную слабость во всём теле. Такого потрясения он ещё не испытывал. И, что больше всего поразило, это то, что общение с волколаком возможно. Хотя бы на уровне образов. Да и то, что он принял парня за своего собрата, тоже поражало.
Утром, слегка перекусив, Женя опять поехал через лес. Конь всё так же испуганно косил своим глазом и, временами, мелко дрожал и всхрапывал, но, похоже, уже начал привыкать к своему седоку. Лес закончился неожиданно. Вековые ели не стали меняться на более молодые деревья, а, просто, расступились, и дальше распростёрлось поле. А на той стороне гордо вздымались деревянные стены города, за которым виднелись развалины чего-то большого. По сравнению с деревней, в которой Женька родился и вырос, город показался просто огромным. На въезде охранник придирчиво осмотрел коней, уделяя особое внимание тому, что был под парнем.
– А не Марты ли эти кони? – наконец поинтересовался он.
– Да хоть бы и Марты, – чисто интуитивно взял агрессивный тон Женя. – И что?
– Нет, – стушевался охранник, – просто интересно, кто это умудрился у Марты коней отобрать. И, судя по твоему оружию, Марты и её бойцов можно больше не ждать?
– Можешь не ждать. Я проеду?
– За въезд пять монет и езжай на здоровье.
– А где тут у вас можно остановиться? – перешёл на более миролюбивый тон Женька.
– А вот по этой улице и езжай. Ближе к центру увидишь трактиры. Ты их по вывескам узнаешь.
Знать бы ещё, как эти вывески выглядят. Ну, ладно. Если что, можно и поспрашивать. На улице было народу столько, что просто голова шла кругом. В деревне и так людей гораздо меньше, да ещё все делами заняты. Улицы в большинстве своём пустые. Разве, только, когда на вечерний молебен собираются. А тут, натуральный муравейник. Людям что, заняться нечем? Женька глазел по сторонам, стараясь не придавить снующих под ногами прохожих и увернуться от чрезмерно лихих верховых. С верховыми было проще. Лошади, чуя волколачий дух, сами старались держаться от него подальше, всхрапывая и упираясь, несмотря на понукание удивлённых наездников. Несколько раз пришлось пропускать каких-то, наверное, чересчур, важных людей, вальяжно разлёгшихся в повозках с мягкими сиденьями. Трактир узнал без подсказок. Большое двухэтажное здание с террасой по кругу второго этажа, с большой верандой, на которой были установлены столики с посетителями и снующая между ними обслуга с подносами, полными едой и бутылками. Вокруг трактира был воздвигнут монументальный деревянный забор с воротами, окованными железной полосой и хозяйственными строениями внутри. А над входом большими витиеватыми буквами было написано «Трактир Лесной». Подбежавший человек принял лошадей, привязал их у коновязи и, услужливо кланяясь, проводил парня внутрь. В самом трактире тоже были расставлены столики и сидели посетители. Дородный хозяин, важно возвышаясь за стойкой, приветствовал посетителя толстой ладонью с пальцами, похожими на сардельки.
– Чем могу быть полезен, молодой человек?
– Мне нужна комната.
– Надолго?
– Пока, дня на три. А, потом, как пойдёт.
– Пятнадцать монет в сутки комната, теплая вода для купания и завтрак.
– Идёт, – как можно небрежнее проговорил Женька, отсчитывая сорок пять монет и не подавая вида, что не ориентируется в местных ценах.
– Я видел, ты с лошадьми прибыл?
– Да.
– За каждую по монете в сутки. Аренда конюшни, плюс уход и корм.
Женька со вздохом встряхнул стремительно худеющий кошель, один из тех, что он снял с трупов сообщников Марты, и выложил на стойку ещё пятнадцать монет. Хозяин ловко сгрёб деньги, вызвал прислугу и распорядился проводить гостя в его апартаменты. Он так и выразился: «Апартаменты». Красиво. Однако, вопреки ожиданиям, всё оказалось гораздо прозаичнее. Узкая, как пенал комната с односпальной кроватью, небольшим самодельным шкафом, тумбочкой и деревенским умывальником в углу.
– Если искупаться хочешь, ванна в конце коридора, – проговорил сопровождающий. – Сейчас служка горячей воды натаскает.
Искупаться Женька был не прочь, хоть и не знал, что такое ванна. Но упоминание о горячей воде было таким заманчивым, что отказаться не хватило сил. Быстро покидав вещи в комнате, он взял у изголовья кровати чистую холщовую тряпицу, выполняющую роль полотенца, и пошёл вдоль коридора. Там оказалась небольшая комната с маленьким окошком, посреди которой стояла большая бочка, исходящая паром. По всей видимости, это и была ванна. Молодой парень с ведром поклонился Женьке и выскользнул за дверь.
Женя разделся и со стоном наслаждения погрузился в горячую воду. Вот, что значит блаженство. Он так и сидел, ощущая, как расслабляется тело, потом, почувствовав, что вода начала остывать, взял с тумбочки рядом с бочкой кусок вонючего чёрно-коричневого мыла, жёсткую мочалку и стал смывать с себя дорожную грязь, перемешанную с конским потом.
Свежий, чистый и умиротворённый, Женька зашёл в комнату, повесил сушиться полотенце и направился на первый этаж. Теперь можно и перекусить. Уже на правах постояльца оглядел помещение со множеством столиков, выбрал один у окна и уселся за него, поглядывая на пёструю толпу, снующую перед раскрытыми настежь воротами трактира. Хотелось просто посидеть и поглазеть, а потом уже идти к хозяину и купить что-нибудь пожевать.
– Будете что-нибудь заказывать? – раздалось над ним.
Парень поднял голову и увидел рыжего детину в белом фартуке.
– Поесть бы чего.
– Вот меню, – служка протянул широкую плоскую дощечку, на котором большими витиеватыми буквами было выжжено: «Трактир Лесной», а буквами помельче названия блюд и цены напротив.
С деньгами пока ещё напряга не ощущалось. Помимо похудевшего кошеля, из которого он расплачивался с трактирщиком, своей очереди дожидались ещё четыре таких же, только плотно набитых. Так что на вторую графу внимания особо не обращал и выбрал понравившееся ему таинственное название «Бифштекс». К нему, конечно, яичницу, которую в деревне могли себе позволить только женщины, а мужикам приходилось от зависти глотать слюнки. Ну и пиво.