– Но их в избытке, а Мастера Кармы установили, что человек не может вернуться как насекомое, и убийство насекомого – кармически бездеятельный акт.
– Тем не менее, – сказал монах, – всякая жизнь есть жизнь; в этом монастыре все следуют учению Ахимса и воздерживаются отнимать жизнь у любого существа.
– Однако, – возразил Арам, – Паранджали установил, что намерение определяет более, чем действие. Следовательно, если я убил случайно, а не по злобе, я вроде бы и не убивал. Признаюсь, что в данном случае присутствовала злоба; значит, если я и не убил, я все равно несу груз вины за такое намерение. Так что я мог бы наступить на жука, и хуже от этого не станет, согласно принципам Ахимсы. Но, поскольку я гость, я, конечно, уважаю ваши обычаи и не сделаю такой вещи. – С этими словами он отодвинул ногу от насекомого, которое оставалось неподвижным, подняв вверх красноватые усики.
– А он действительно ученый, – сказал один из монахов Ратри.
Арам улыбнулся.
– Благодарю тебя, но это не так. Я только смиренный искатель истины, и в прошлом мне случайно удалось прослушать лекции ученого. Ох, если бы мне так повезло снова! Если бы поблизости был какой-нибудь великий учитель или ученый, я уверенно пошел бы по горячим углям и сел бы у его ног слушать его слова или следовать примеру. Если бы…
Он замолчал, потому что все глаза вдруг повернулись к двери позади него. Он не повернул головы, но потянулся прихлопнуть жука, находившегося возле его руки. Из сломанной хитиновой оболочки его спинки высунулись кончик маленького кристалла и две крошечные проволочки.
Тогда Арам повернулся. Его зеленый глаз пробежал через ряд монахов, сидевших между ним и дверью, и увидел Яму: на нем были брюки, сапоги, рубашка, пояс, плащ и перчатки – все красное, а голову обвивал тюрбан цвета крови.
– «Если бы»? – спросил Яма. – Ты сказал «если бы»? Если бы какой-нибудь мудрец или какое-то воплощение божества остановилось поблизости, ты хотел бы с ним познакомиться? Ты об этом говорил, незнакомец?
Нищий встал из-за стола и поклонился.
– Я – Арам, искатель и путешественник, товарищ каждому, кто желает просвещения.
Яма не ответил на поклон.
– Почему ты назвал свое имя наоборот, Бог Иллюзии, когда все твои слова и поступки кричат об этом перед тобой?
Нищий пожал плечами.
– Я не понял твоих слов. – Он снова улыбнулся. – Я тот, кто ищет Путь и Истину, – добавил он.
– Я думаю, этому трудно поверить, поскольку я был свидетелем по крайней мере тысячи лет твоей измены.
– Ты говоришь о продолжительности жизни богов.
– К несчастью, да. Ты сделал серьезную ошибку, Мара.
– Какую же?
– Ты предполагал, что тебе позволят уйти отсюда живым.
– Согласен, я предчувствовал, что так будет.
– Ты не учел множества несчастных случаев, которые могут свалиться на одинокого путешественника в этом диком районе.
– Я много путешествовал один. Несчастные случаи всегда постигали других.
– Ты, видимо уверен, что если твое тело будет уничтожено здесь, твой атман переместиться в другое тело в другом месте. Я понимаю, что кто-то расшифровал мои записи, и фокус теперь возможен.
Брови нищего опустились на четверть дюйма и сдвинулись.
– Яма, – сказал он, – ты глуп, если сравниваешь свою ничтожную потерянную силу с мощью Мастера Снов.
– Может быть и так, господин Мара, – ответил Яма, – но я слишком долго ждал этого случая, чтобы думать об отсрочке. Помнишь мое обещание в Кинсете? Если ты желаешь продолжать цепь своего существования, ты пройдешь через эту единственную в комнате дверь, которую я загораживаю. Ничто за пределами этой комнаты не поможет тебе теперь.
Мара поднял руки, и вспыхнули огни.
Все пылало. Пламя вылетало из каменных стен, из столбов, из мантий монахов. По комнате клубился дым. Яма стоял среди пожарища, но не двинулся с места.
– Это лучшее, что ты можешь сделать? – спросил он.