Но я надеюсь снова привлечь к себе Понча, и уже навсегда. Я возьму детей к себе, чтобы они снова были вполне моими. Я довольна уже тем, что могу пока это сделать, но буду счастлива совершенно, когда ты, дорогой мой мальчик, приедешь домой, и мы снова будем все под одной крышей!»
Через три месяца Понч, больше уже не Чёрная овца, почувствовал, наконец, совершенно определённо, что он действительно обладает своей собственной, дорогой, милой, любимой мамой, которая в то же время его сестра, утешительница и друг, и вместе с тем он сам может быть её защитником до приезда домой отца. Обманывать не приличествует защитнику и, когда можно делать многое, даже не спрашивая, зачем обманывать?
— Мама будет очень сердиться, если ты будешь ходить по лужам, — говорит Юди, продолжая начатый раньше разговор.
— Мама никогда не сердится, — возражает Понч. — Мама скажет только, что я пачкун и что это вовсе не красиво.
Понч залезает в грязь по колено.
— Мама, дорогая, — кричит он, — я вымазался с головы до ног!
— Так беги же скорее и переоденься, маленький пачкун! — слышится из окна звонкий голос мамы.
— Слышишь?! — говорит Понч. — Что я говорил тебе! Теперь совсем не то. Мама с нами и как будто никогда не уезжала. Теперь все кончено.
Не вполне так, Понч. Когда молодые уста глубоко погрузились уже в горький напиток ненависти, подозрения и отчаяния, никакая любовь на свете не может снять с них эти капли яда без остатка. Хотя она и может вернуть свет в темноту и дать веру неверующему.
ЗАУРЯДНАЯ ЖЕНЩИНА
— Одета! Не говорите мне, пожалуйста, что эта женщина когда-нибудь одевалась! Она стояла посреди комнаты, а её айя… нет, её муж — это, конечно, был мужчина — набрасывал на неё одежду. А она в это время поправляла причёску, запустив пальцы в волосы, и счищала потом пух и пыль со шляпы, которая валялась за кроватью. Для меня это так же ясно, как будто я сама присутствовала при этой оргии. Кто она такая? — закончила вопросом свою речь м-с Хауксби.
— Перестаньте! — сказала м-с Маллови слабым голосом. — У меня и без того болит голова. Я очень несчастлива сегодня. Лучше пожалейте меня, побалуйте чем-нибудь. Принесли вы шоколаду от Пелити?
— С этого бы и начинали. Вы получите сладкое, когда ответите на мой вопрос. Кто и что такое это создание? Вокруг неё, по крайней мере, с полдюжины мужчин, и она точно спит на ходу среди них.
— Дельвиль, — сказала м-с Маллови, — «Мрачная Дельвиль», как её называют. Она танцует так же небрежно, как одевается. Её муж что-то такое в Мадрасе. Сделайте визит, если интересуетесь.
— Что мне делать у неё? Она только на минуту привлекла моё внимание. Я удивляюсь только, что такая неряха может привлекать мужчин. А ведь около неё толпа!
М-с Маллови спокойно сидела, свернувшись клубочком на диване, сосредоточив все своё внимание на лакомствах. Обе они с м-с Хауксби сняли опять тот же дом в Симле. А изложенный выше разговор происходил через два сезона после истории с Отисом Айиром, о которой нам приходилось уже говорить.
М-с Хауксби вышла на веранду и смотрела вниз на Мэль с задумчиво нахмуренными бровями.
— А! — прервала она вдруг громким возгласом свои размышления. — Скажите, пожалуйста…
— Что там такое? — спросила м-с Маллови сонным голосом.
— Та неряха и танцмейстер, о котором я говорила… Они вместе…
— Почему танцмейстер? Он почтённый джентльмен, среднего возраста, только придерживается несколько превратных романтических понятий. Ему хотелось быть моим другом.
— Так постарайтесь же освободить его. Неряхи от природы навязчивы, и эта, кажется, особенно склонна липнуть. Боже, какая ужасная шляпа на этом животном!
— Насколько мне известно, танцмейстер с ней в очень хороших отношениях.