— Внешнего лоска ещё не хватает бедняге, — говорила она в новой интимной беседе с м-с Маллови.
— Я уверена, что в Нижней Бенгалии чиновников заставляют пахать землю. Как видите, мне пришлось начинать с ним с азов. Правда? Но вы не можете не видеть, дорогая, как изменился он к лучшему с тех пор, как я взяла его в руки. Мне надо ещё немножко времени, и он сам себя не узнает.
В самом деле, Айир быстро стал забывать, кем он был прежде. Один из его сослуживцев жестоко задел его, спросив однажды, по простоте душевной:
— Кто сделал вас так быстро членом совета, батенька? Ведь вы перескочили через полдюжину кандидатов?
— Очень жаль, но я ничего об этом не знал, — как бы оправдываясь, ответил Айир.
— Ничего позорящего вас я в этом не вижу, — продолжал старик. — Карабкайтесь, Отис, карабкайтесь, пока не забрала вас лихорадка. Три тысячи в месяц она уносит.
Айир передал разговор м-с Хауксби. Он поведал ей о своём огорчении, как своему близкому другу.
— А вы оправдывались! — воскликнула она. — О, какой стыд! Ненавижу людей, которые оправдываются. Никогда не оправдывайтесь, когда друзья будут говорить о ваших служебных успехах. Никогда! Мужчина должен быть дерзок и смел, пока не встретится с более сильным. Теперь слушайте меня, гадкий мальчик.
Легко и гладко, как катилась рикша вокруг Джакко, преподавала м-с Хауксби уроки житейской мудрости Отису Айиру, иллюстрируя их живыми примерами, встречающимися им на пути во время их прогулки в солнечный жаркий полдень.
— Боже милостивый! — закончила она восклицанием. — Ведь таким образом в следующий раз вы будете защищаться, когда вас назовут моим attache!
— Никогда! — с твёрдостью заявил Отис Айир. — Это совсем другое дело. Я всегда буду…
«Что будешь?» — подумала м-с Хауксби.
— Гордиться этим, — докончил Отис.
«Пока спасена», — сказала себе м-с Хауксби.
— Только боюсь, что я начинаю уже зазнаваться. Знаете, как осел, которого перекормили. Он разжирел и начал брыкаться. Может быть, это от горного воздуха и отсутствия переутомления в мозгу.
«Горный воздух… возможно, — сказала опять себе м-с Хауксби. — Он до конца жизни просидел бы в клубе, если бы я не открыла его».
Затем она прибавила вслух:
— У вас есть данные, чтобы чувствовать себя выше других.
— У меня! Какие?
— О, их совсем немало. Только это чудное утро не располагает меня к серьёзному разговору, а то я бы сказала какие. А что это за рукописи вы показывали мне вместе с грамматикой местного наречия?
— Записки о гулалах. Пустяки. Но я так много работал над этим, что не хочется и вспоминать теперь. Вам следовало бы ознакомиться с нашим округом. Приезжайте как-нибудь с вашим супругом, я покажу вам окрестности. Бесподобное место, особенно во время дождей! Громадные лужи, железнодорожные насыпи, змеи, шныряющие всюду, и зеленые мухи летом. Жители, способные умереть от страха при одном взмахе собачьего хлыста. Но они знают, что вам запрещено пускать его в дело, поэтому отравляют вашу жизнь ежеминутно. О, это божественное место.
Отис с горечью засмеялся.
— Тем более необходимо вам оставить его. Зачем вам жить там?
— Потому что больше негде. Как я могу уйти оттуда?
— Как! Сотни путей для этого. Право, если бы здесь не было так много народу, я дала бы вам хорошую затрещину. Требовать, милый мой мальчик, требовать! Смотрите! Вот молодой Хэксерли шесть лет на службе здесь и с половиной ваших талантов. Он требовал то, что ему было нужно, и получил. А тот вот, Мак Артурсон, как он достиг своего настоящего положения? Требовал, напрямик и упорно требовал — оторвавшись от жалкой чиновничьей лямки. Поверьте, все люди одинаковы на вашей службе. Я много лет прожила в Симле.