– Вашу стерву зовут Анечка, – сказал он, потягивая кофе с корицей. – Красивая, между прочим.
– А шапка-то у неё какая замечательная, – в тон ему протянула Ленка. – Мы хотим подробностей. Всё до мельчайших деталей.
– Во-первых, она сегодня не работала. И ни в какие полдесятого из дома не вышла. Я уже собрался уходить, потому что замёрз из-за вас, как тут она нарисовалась. В дублёнке и яркой шапке, всё, как вы сказали.
– Ну, а ты? Ты? – поторопила я.
– А я… неотразим, подкатываю к ней, улыбаюсь своими замёрзшими губами. «Подскажите, – говорю, – милая девушка, как мне до почтового отделения добраться?
– А она? – восхитилась Ленка Максом.
– Это судьба, – захохотал он. – Она шла именно туда.
– Да ты что? – мы обе аж подскочили на табуретках. – Правда, что ли?
– Я вас когда-нибудь обманывал? – серьёзно спросил он.
– У тебя просто не было возможностей, – заметила я справедливо. – И?
– И мы пошли плечом к плечу.
– О чём вы разговаривали? – спросила Ленка, забыв и про кофе, и про пироженки, и про всё остальное на свете.
– Обо всём, – задрал подбородок вверх Макс. – Она такая милая, да и я такой симпатичный. Представляю, как замечательно мы смотрелись со стороны.
– Ммм…– простонала Ленка, как мне показалось, завистливо. Она-то так не умеет, с незнакомцем и обо всём.
– В общем, она дала мне свой номер телефона.
– Так просто! Боже мой! Стерва она и есть. Первому встречному дала! – завозмущалась я.
– Только номер, только номер, – захохотал вульгарно Макс.
– Всё равно, это подло по отношению к Марку.
– А вы, значит, не подло поступаете, – хмыкнул наш пособник.
– Как выясняется нет, – ответила я. – Лучше как можно раньше Марку указать на её гнилую суть.
– Бедный Марк, – жалостливо протянул Макс. – Ну и бабы ему на пути встречаются. Одна честнее другой.
– Кстати, тебе больше нельзя сюда приходить! – сообразила я. – Вдруг ты со стервой столкнёшься.
– С Аааанечкой, – очень приторно протянул Макс и поцеловал кончики своих пальцев.
– Тьфу, – зло сплюнула я. – Какая гадость. Понравилась тебе эта девушка облегчённого поведения?
– Я бы даже сказала "супер лайт", – вставила Ленка. А я почему-то почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. Я встала и подошла к раковине, чтобы никто не заметил этого предательства моего организма. Марка я после этого полюбила ещё больше, за его наивную доверчивость.
***
Я отчего-то затосковала. Очень часто какая-то странная грусть стала охватывать меня с самого момента пробуждения и держать в течение дня. Это состояние не было вызвано никакими причинами, жизнь моя текла, как и прежде: школа, подруги, любовь к Марку. Откуда же тоска? Ленка говорила, что я взрослею. Но разве взрослеть означает тосковать?
Макс был весел. Говорил, что Анечка от него в восторге. Они даже в кино ходили вместе. За его счёт, он с меня никаких денег не попросил, хотя мог бы. Я видела Марка и искала в его глазах следы грусти. Не находила, он ещё не знал тогда, что стерва нашла ему замену.
– Привет! – улыбнулся мне мой кумир и губами, и глазами.
– Привет, – посмотрела я на него. Бедный, бедный. И тут я решилась. – Как поживаешь?
– Хорошо, чего и тебе желаю, – засмеялся он. – Как твои дела?
Мы стояли возле нашего подъезда, снег пушистый и тёплый, он падал на его ресницы, невозможной длины. Зачем мальчику такие ресницы?
– Не знаю, – честно призналась я. – Что-то тоскливо мне в последнее время… без всяких видимых причин.
– С чего бы вдруг? – удивился он. – Вроде, ты всегда весёлая, всегда в настроении, с подружками…
– Не знаю, – снова сказала я и почувствовала пощипывание в носу, слёзы скатились по моим щекам. – Не знаю.
– Ну, ну, – неловко начал успокаивать меня кумир. – Не надо. Чёрт, совершенно теряюсь, когда девочки плачут.
Я улыбнулась. Какой же он был милый.
– А приходи ко мне в гости, – совершенно неожиданно сказал Марк. – Мама вареников настряпала.
– С творогом? – зачем-то спросила я. Хотя я на любые бы пошла.
– С картошкой, – засмеялся он.
– Пошли. А мама твоя ничего не скажет?
– Если ты не вытрешь слёзы обязательно скажет, подумает, что я тебя обидел.
– Разве ты можешь кого-то обидеть? – слёзы мои высохли, я засияла подобно мартовскому солнцу.
– Пойдём, соседка, – он дотронулся до моего плеча. Совершенно безобидный жест с его стороны, но я вздрогнула. Он до меня дотронулся. «Господи! Пусть он станет моим, ну, пожалуйста!» – попросила я.
После этого дня я толкала Макса на решительные действия. Поцелуй её, возьми за руку, пригласи домой, сделай же что-нибудь, чтобы навсегда отворотить моего Марка от этой ужасной девушки. Она его не достойна, а я буду.
***
– Да что с тобой? Развела мерехлюндии, – потрясла меня за плечо Ленка. – Ты сама на себя ходишь не похожая. Всё же хорошо складывается. Радоваться надо, а ты.
– Я радуюсь, – вяло возразила я.
– Угу, – согласилась подружка.
– А вдруг он её любит? Вдруг её измена убьёт его?
– Ты утешишь, – фыркнула Ленка. – Парни не умирают от любви, это наша привилегия.
– Марк не такой. Он особенный.
– Это тебе любовь глаза застит, такой же, как и все они.
– Я не понимаю себя, Ленка. Со мной что-то странное происходит. Знаешь, я хожу по городу и будто прощаюсь.
– С кем? – не поняла Ленка.
– Со всем. С улицами, храмом, деревьями, жителями. У меня такое ощущение будто я уезжать отсюда собралась.
Ленка посмотрела недоверчиво.
А вы поверили. Зря. Ничего этого не было. Как не было этого разговора. Я больше не тосковала и ничего подобного не чувствовала. Я вся была в своей любви к Марку, с тех пор, как я поела вареников в его доме, за одним столом с ним, тоску мою будто рукой сняло. Я радовалась и почти что торжествовала, предвидя скорое наше воссоединение. Сейчас мне хочется думать, что я мистическим образом заглянула в будущее и знала, что погибну. Нет, я никуда не заглянула и ничего не знала. Когда слёзы высохли в моих глазах там, на кухне, возле раковины, я твёрдо решила отнять Марка у стервы. Пусть ему будет больно. Это ведь только в начале, а потом он должен был, по моему разумению, понять, что его судьба это я. Потому что я бы никогда не предала. Тогда я не понимала, что уже предаю его.
***
Я снова подкараулила Марка в подъезде. Просто села на ступеньки и сказала, что забыла ключи от дома, а замок у нас захлопывается. Это была чистая ложь, но он поверил и снова пригласил к себе, подождать, когда кто-то из моих явится домой. Мы были одни. Он смешно хлопотал на кухне, заваривал чай в китайском глиняном чайничке, в их семьи пакетированный, видимо, не был в почёте, в отличие от нашей. Какие у него красивые глаза. Голубые-голубые, огромные, они словно в душу мне заглядывали. Но в моей душе его глаза не могли прочитать информацию о моих коварных планах.
– А это ничего, что мы здесь с тобой вдвоём? – поинтересовалась я невинно. – А то вдруг придёт твоя девушка, подумает что-то не то, неудобно получится, – я даже почувствовала, как покраснела слегка.
– Она ничего такого не подумает. Брось, – засмеялся он. – Да и не придёт она, некогда. У неё сессия.
– А… – протянула я. Сессия, значит, а с Максиком в кафешку ходить у неё нет сессии. Выдумала она всё, чтоб с дружочком милым чаще встречаться. Стерва. И проститутка.
– А как вы познакомились?
– А тебе зачем? – снова засмеялся мужчина моей мечты. – Лучше ты про себя расскажи. Мне про тебя интересно. А то сидишь на моей кухне, чай пьёшь, а я о тебе ничего и не знаю, кроме того, что соседка.
– Ну, я школьница ещё. Учусь. По выходным вот в магазине подрабатываю.
– А парень у тебя есть? – Марк смотрел заинтересованно. Я вся затрепетала. Он хочет знать, есть ли у меня парень. Неспроста, это же ясно. Я ему нравлюсь? Я ему нравлюсь! Боже мой, я ему нравлюсь, это же практически признание. Иначе с чего бы ему интересоваться моей личной жизнью?