Василий прекрасно понимал, что явиться в дом к горячему и импульсивному отцу, женившись против его воли, весьма опасно. Поэтому он начал свою подготовку с бабушки – матери отца.
– Вася, – завела разговор с сыном мать, лихая казачка в молодости, – хочу доложить тебе, что наш Васюк женился.
– Как?! – выскочил из-за стола, где он чаёвничал, отец. – Как он посмел без моего благословения?! – Чёрные длинные усы его при этом воинственно топорщились. Он бросился к стене, где висели, украшая её, казацкие сабли. В руке его сверкнул вытащенный из ножен клинок. – Где этот мерзавец?! Зарублю!
Но старая казачка, хорошо зная своего сына, не испугалась.
– Охолонись! Он поступил как настоящий казак, выкрал любимую и женился. Ты должен гордиться им!
– Сначала должен был благословения попросить, как все люди, – начал остывать хозяин. – Кто невеста?
– Она тебе знакома, из благородного старинного королевского рода, из графьёв.
– А, эта… эта… – Василий запнулся, не зная, как назвать девушку, чтобы не получилось слишком грубо. – О ней весь город судачит…
– Она до нашего Василька ещё девственницей была, много ли тебе таких известно по нынешнему-то времени?
– Так и поверю?
– Может, потребуешь, чтобы простыни принесли?
– Может, и потребую…
– Как самому-то не совестно, люди гутарят, шо в округе на двадцать вёрст нет ни одной девки пригожей да телом завлекательной, чтобы в руках твоих не побывала, да и пани хорошенькую и податливую ты не пропустишь, даром, что жена красавица.
Хозяин сидел, опустив голову, но вдруг вскинулся:
– А шо, кровь казацкая, горячая, могу и укокошить кого в расстройстве.
– Да уж знамо, в прошлом-то годе убил из револьвера крестьянина.
– Злой был за то, что дерево в лесу моём рубил. А когда обругал его, ответил мне неподобающе, вот и стрельнул… Потом кучу денег на адвокатов и свидетелей потратил, чтобы несчастным случаем представить, времена-то нонче уже не крепостные. Ладно, передай Ваське, пусть приводит свою…
Когда молодые приехали в Качановку, отец как взглянул на Марию, так весь гнев его, ещё подспудно зревший, сразу пропал. Обмяк горячий казак. С первого взгляда оценил старый «ходок по бабам» юную красоту девушки. Да не просто красоту, а какое-то глубинное притяжение, магнетизм, исходящий из тёмных пронзительных глаз, сводящих с ума мужчин.
– Да, не промахнулся Васюк.
Глава шестая. Тарновские
Малороссияне стали штурмовать столицу Российской империи Петербург в конце XVII – начале XVIII веков. Разными путями они оказывались там, некоторые нанимались певчими, другие попадали в фавор. Одним из последних был бедный малороссийский казак Алёшка Розум, ставший благодаря своей красоте и голосу фаворитом императрицы Елизаветы Петровны Алексеем Григорьевичем Разумовским, графом и фельдмаршалом Российской империи. Другие богатые малороссийские роды осваивали столицу в течение двух веков. В Малороссии же оставались Тарновские, Скоропадские, Завадские, Коцюбинские, Лещинские и прочие.
Худородный титулярный советник Григорий Степанович Тарновский не предполагал, откуда придёт к нему удача. Его мать[4] вышла вторично замуж за Григория Яковлевича Почеку, который ещё в 1808 году купил у сына фельдмаршала Румянцева-Задунайского роскошное имение Качановка в Черниговской области. Естественно, после смерти Почеки и матери по завещанию в 1824 году имение перешло к Григорию Тарновскому, сыну Прасковьи Андреевны от первого брака. В усадьбе Тарновский собрал большую библиотеку и коллекцию картин, среди которых были произведения известнейших русских и европейских мастеров, завёл домашний оркестр, перекупив его у соседа Григория Галагана, известного крепостного скрипача. А заодно купил и скрипку Страдивари.
Григорий Степанович имел слабинку: о его «непрерывных романах» долго ходили семейные рассказы. Знала о них и жена, однако смотрела на это сквозь пальцы. Жили они отдельно, занимали разные апартаменты в противоположных концах огромного качановского дворца. Из апартаментов Григория вела потайная лестница, двери к которой были спрятаны в шкафу с одеждой, она выходила прямо в сад. Хозяин держал тайный гарем из крепостных девушек. О «гаремах» Тарновского упоминается и в повести Тараса Шевченко «Музыкант» – владелец Качановки господин Арновский появляется в ней как «сластолюбец» и «развратник».
Григорий Степанович был неравнодушен к искусству и, собрав с огромного имения богатый урожай, непременно отправлял в столицу для земляков мед, горилку, соленья, варенья, сало и колбасы. А знаменитости – писатели, художники, композиторы – приезжали летом в прекрасное имение, жили во дворце, любовались гротами и искусственными островами на пруду, бродили по окрестностям, наблюдали работу девяти тысяч крепостных.
В имении знаменитый композитор Михаил Глинка любил работать в румянцевском гроте под беседкой на холме рядом с прудом. С тех пор она получила название: «Беседка Глинки». Здесь он продолжил работу над оперой «Руслан и Людмила», были написаны «Баллада Финна» и «Марш Черномора», которые впервые исполнили музыканты Тарновского в парадной столовой под управлением самого Глинки. Кроме того, композитор несколько раз в Георгиевской церкви дирижировал хором, в составе которого пел и приехавший с композитором баритон Семён Гулак-Артёмовский, он исполнял «Запорожца за Дунаем». Николай Гоголь впервые гостил в Качановке в 1835–36 годах. Он делился с хозяином только что написанным «Тарасом Бульбой».
Художник Василий Штернберг, будучи в имении, влюбился в племянницу хозяина Эмилию Васильевну. В Качановке Штернберг написал свои лучшие работы: «Ярмарка в местечке Ичня», «Освещение пасок в Малороссии», «Усадьба Г. С. Тарновского в Качановке», «Игра в прятки в поместье Г. С. Тарновского», «Водяная мельница в Качановке», «В Качановке, имении Тарновского», «Малороссийский шинок».
Художник Павел Федотов сошёл с ума на почве неразделённой любви к другой племяннице хозяина, Юлии Васильевне.
Тарас Шевченко бывал здесь не раз, влюбился в третью племянницу Григория, Надежду Васильевну, и посвятил ей стихотворение «Великомученице, кумо».
Григорий Тарновский умер в один день со своей женой в 1853 году, и так как у них не было детей, усадьба перешла к племяннику Василию Васильевичу Тарновскому-старшему.
После смерти Василия Тарновского-старшего в 1866 году усадьба по наследству перешла к его сыну Василию Тарновскому-младшему. У него в жизни были три главные страсти: парк, коллекция и женщины. Василий перестроил дворец, насадил множество растений и деревьев и даже сибирский кедр. В части парка с холмистым рельефом была создана своя «Швейцария», появились «Горка Любви», «Холм Верности», «Хвойная Горка». Аллеи были украшены малыми архитектурными формами, коваными скамьями, мраморными скульптурами, был создан каскад из 12 прудов.