Джаин стеснённо ухмыльнулся, отвернувшись от взгляда наставника, и всех прочих.
–Я так стыжусь того, что натворил,– когда лишние уши отвлеклись, признался повстанец.– Мне так неловко, что я не пришёл к вам за советом. Вина за поступки, что я не совершил – душит сильней, чем те, что уже не исправить. Было бы проще, если бы меня всё же казнили…
–И думать такого не смей!– воскликнул Чан, на миг рассердившись.– Каждому свойственны ошибки, без них процесс обучения невозможен. Если бы казнили за любую повинность, кто бы остался в живых? Я не скрываю, что бессилен перед намерениями императора, но ему повезло, что Кану хватило ума понять твою значимость. Иначе, императору бы не понравился итог…
Чан подобрал хорошие слова; он не дал Джаину лишиться веры в самого себя. Но смыть с сердца паренька вину, технолог так и не сумел… не сумел ничего поделать и с продвижением волны смертности, что неминуемо захлестнула Империю. Но даже с этим, с проклятием старости и скоротечностью дней – рабов постепенно разобрали либо старые, либо новые хозяева.
К свободе и безграничным просторам за окном привыкнуть было просто, особенно если всю жизнь звался рабом, и даже в окно редко выглядывал. Но вот, снова пришлось привыкать прислуживать. Снова видеть лишь круглую стену за миниатюрным окном, снова просиживать в маленькой комнатке, на отшибе первого этаже дворца самого ненавистного человека. В этом Джаину повезло меньше остальных; только он примерил роль освободителя, как получил славу зачинщика смертности своего народа. Под грузом этих мыслей, запертый в скромной комнатушке – Джаин опечаленным, размеренным голосом, завёл сам с собой разговор:
–Как же я надеялся, что больше не увижу эту унылую картину,– разглядывая часть имперского парка и древнюю, но крепкую стену, пригорюнился он.
Небо над империей хмурилось, и унывало; дождь ещё не начался, но тучи наполнились им.
–Чёртов генерал Кан, как ему оружия хватило, на такой силы взрыв?– Джаин сгрёб руками покрывало со своей кровати, не заметив этого за горячностью гнева.– Он разом перечеркнул мою дальновидность; теперь, даже та горсть людей, которую я старался защитить на случай провала, наверняка погибла…
Тишину тронула капля дождя, разбившаяся об окно. За ней, резкими стуками раздались другие капли; на улице разразилась настоящая, весенняя гроза. Трезубцы молнии и бой небесной наковальни навеяли безжизненному Джаину ту пару случаев, когда его жизнь была в опасности, но ему помогли. Его спасали собратья во время сражения, создатель на протяжении жизни, даже Кан, отстоявший отмену расстрела. С ним делились водой, которой оставалось мало; его кормили лучшей едой, от которой он старался отказаться; его уважал каждый, кого он подставил или убил – своим стремленьем к свободе.– Нет поражения хуже, чем слабость. Шанс есть, пока ты не сдался!
Джаин поднялся с кровати, на которой когда-то отсыпался сам Вэнтэр, и подступил к истекавшему водой окну. Сквозь спавшие на глаза волосы, сквозь дождь и стену, Империю и пустыню, он взглянул в саму Евразию, после чего выпрямился, и объявил:
–Я не сдамся. И не проиграю.
Меж двумя полушариями, да что уж там… они стали двумя отдельными мирами, и каждый континент был сам за себя – пролегал перешеек знойный и длинный; три дня пути он брал данью за то, что бы с Евразии перекочевать в Империю, и наоборот. Но даже ему не удалось разлучить Евразию с дождём. С весенней грозой, такой же, как в Империи. Далёкая от неё, внушавшая спасение под своим кровом земля Витры и Сталии, от границы с пустыней, до самого противоположного берега – обратилась в руины. Все труды людей, что они успели сюда вложить – стёрлись. Только ставшая вновь обитаемой, облагороженная Евразия, теперь походила на пустырь из камней, палок, брусьев, и трупов. Не стояло ни одно здание – всё лежало.
На первый взгляд среди развалившихся пустошей, от людей остались лишь тела, умершие молодыми. Но среди обломков зданий, а точнее на цокольном этаже завода, укрытого под столкнувшимися над ним многоэтажками, вокруг едва горевшего костра – теплились выжившие. Удивителен был сам факт того, что там остались живые люди, но сказать, что они жили, увы, было неверно. На них по-прежнему остались следы крови и мелкие, не успевшие зажить раны. Как посуду они использовали консервные банки, как столовые приборы – руки. Пища их была скудна: запасы однообразных консервов, да спасенные в бункерах по поле Джаина сдобные ковриги. Пожелтевшими без ухода зубами, выжившие жевали зачерствевшее тесто, сидя вокруг тухшего костра. К небогатому ужину двенадцати выживших подоспели ещё шестеро, мокрые и сопливые. Без тепла, в сырости и разрухе, они все были простужены, и угнетены.
–Никаких других выживших,– огласил тот, кому повезло дышать. Хотя, везение ли это…
–И что куда хуже, никаких хранилищ с едой! В этих развалинах хрен разберёшься,– пнув камень под ногой, выругался другой член отряда, с колючей бородищей и дурным нравом.
Герд тяжко вздохнул, брошенный Джаином и удачей в этой дыре, но не брошенный жизнью. Он наконец отказался от белого халата, а его квадратное лицо поросло щетиной.
–Бросайте свои карты в костёр, всё остальное мы уже сожгли. В них всё равно нет проку,– как ни странно, упасённого от рабства человека послушались, и огонь хоть слегка разошёлся.– Вот слушай потом сказочки о свободной жизни,– подставил он руку под щёку.– Сидел бы себе в лаборатории, обедал, спал в тепле. Если вот это Джаинова свобода,– развёл Герд руками,– я лучше буду рабом.
–Джаин укрыл тебя, да так старательно, что во всей резервации выжил только ты,– тихо произнёс коллега по несчастью.– Мы-то спасались сами, но зачем ему спасать тебя? И те полсотни умерших…
–У повстанца был некий план, ныне бесполезный, конечно же. Как-нибудь, я вам расскажу…
4 эпизод.
Гегар.
Победа. Очередная победа, одержанная императором в этот раз над уступавшими во всём рабами – полностью изменила положение дел в Империи. За последние четыре года, минувшие с поры его триумфа – нэогары закрепились на руководящих, почётных постах, тогда как людям – досталась вся грязная работа. Не осталось ни одного охранника, солдата, рабочего, строителя или сборщика нэогаров, которым бы не являлся человек. За такие льготы хозяин-нэогар обязывался обеспечивать своего раба, или же рабов, всем первостепенно важным. Убить, покалечить или оставить человека без крова – запрещал закон. Уменьшение численности людей вредило производительности Империи; об их надлежащем состоянии переживал лично император. Хоть это, слегка облегчало людскую жизнь.
Виновник рабских бед, а также самый влиятельный человек планеты – безмятежно просиживал в тронном зале. Внешне он ничуть не изменился; на вид ему по-прежнему было около шестнадцати. Под грузом стандартного для властителя разбора документов – его лицо хранило холодное спокойствие.
Скучную тишину на последнем этаже дворца прервал звук разошедшихся дверей, за которыми показался Кан. Вэнтэр, воспользовавшись моментом, откинулся на спинку трона. Вдохнув свежий ночной воздух, император закрыл уставшие глаза.
–Вы меня вызывали?– учтиво вопросил генерал.
–Да, – складывая руки за головой, раскрыл мальчишка веки.– Тебе не кажется, что последнее время в Империи скучно? Любые дела упираются в разбор бумаг. Я вовсе не отказываюсь от своей работы… просто считаю, что давно не расслаблялся.
Вэнтэр прервался на паузу, решив увидеть реакцию генерала. Ничего кроме заинтересованного молчания, он не лицезрел.
–Я уже давно об этом думаю, и решил, что Империи нужны развлечения,– изогнулись уста тирана.– Как тебе идея возвести на восточном полуострове арену «Бойсдракс»: особый лагерь, на чьей территории разместятся ринг для сражений, и тысячи мест для зрителей?– а главное, для Вэнтэра.
–Но… вы сами запретили такого рода лагеря, признав их слишком расточительными,– слегка растерявшись, припомнил генерал.
–Это было во времена великих войн, когда на счету был каждый нэогар. Сейчас, ситуация иная.