Тогда Эйнар Ревун, как видно, желая довести внука до позора или беды, велел ему принести из кладовой меч Торбьёрна. Хельги, не говоря ни слова, принес меч и подал деду. Эйнар принял его в руки и долго глядел, будто видел впервые. Затем, скрежеща ногтем по его зазубринам, он стал подробно сказывать, как они убивали Торбьёрна, и каким живучим оказался этот «медведь». Тут уж и Гицур не удержался, поведав, как долго он рубил Торбьёрну шею, а голова все не хотела расставаться с телом. После таких слов Эйнар приказал внуку вернуть меч в кладовую на его место. Хельги молча берет клинок и уходит, куда было велено.
За долгим весельем гости не заметили, как сильно захмелели, а многие уже дремали, клонясь головой к столу. Эйнар Ревун и Гицур Окунь еще вели разговор между собой, но и они были столь пьяны, что едва могли подняться со скамей. И тогда в дверях появился Хельги, да уже не таким, каким он выходил прочь. На его голове был шлем, за спиной щит, а в руке – меч Торбьёрна. Он двинулся прямо к деду и Гицуру и громко воскликнул, чтобы могли слышать все: «За медвежью кровь не сносить вам голов!». Эйнар изумленно воззрился на внука, будто внезапно получил ответ на давно мучивший его вопрос. А Хельги, оскалив зубы, взмахнул отцовым мечом и в два приема снес неразумному деду его башню с плеч.
Затем настал черед Гицура, который, увидев кончину друга, выпучил глаза и рот и затрясся всем телом, как рыба, выброшенная на берег. Не успел Окунь подняться, как Хельги предстал перед ним и уже одним махом отсек его плешивую голову. Затем он идет по столам и рубит людей так, что кровь брызжет во все стороны, вскрикивая при каждом ударе то «за Торбьёрна!», то «за Гудрид!». Гости, увидев, что юнец режет мужей, как забивают скот, пришли в такой ужас, что толпой бежали от одного. Только утолив ярость кровью хозяина и многих его соседей, Хельги неспешно покинул дом и скрылся в ночи. Утром родичи Эйнара и Гицура пустились за ним в погоню, однако его уже и след простыл.
Незадачливым достались только головы Эйнара Ревуна и Гицура Окуня, которые укоризненно взирали на них мертвыми очами с двух кольев ограды. А на месте погребения Гудрид люди потом нашли большой надгробный камень.
«Либо немедля убейте сына врага, сраженного вами, либо воспитайте его, как своего сына. Иначе волчонок вырастет волком и напьется вашей кровью».
VII
Жил тогда человек по имени Анлаф, сын Халльфреда, с острова Боргундархольм21. В юности он покинул родной край после того, как убил слугу конунга, отомстив ему за насилие над сестрой. Скитаясь по северным землям, он пристал к людям, объявленным вне закона. Этих злосчастных называли «нидингами»22 и прогоняли из родных мест. Скитаясь по свету, они, как вороны, сбивались в стаи и вели вольную жизнь, кормясь воровством и разбоем. Нидинги наведывались к мирным бондам, требовали у них лучшей еды и питья, а затем отбирали у хозяев приглянувшееся им добро и уводили с собой их жен и дочерей.
Среди разбойных людей Анлаф выделил одного, который на привалах держался отдельно, был молчалив и холоден, в отличие от своих шумных и наглых дружков. Казалось, он не одобрял многого из того, что они делали, однако не пытался их образумить и удержать от непотребств. Еще Анлаф приметил, что хотя этот человек выглядел моложе прочих, он умел постоять за себя, и нидинги проявляли к нему уважение. Анлаф узнал, что зовут его Хельги, сын Торбьёрна, сошелся с ним, и они стали не разлей вода и во всем были друг за друга.
Между тем бонды видели большую беду в том, что нидинги угрожают их добру и жизни. Чтобы найти управу на злодеев, они пошли к Агнару конунгу, правившему тогда в Вестфольде. Конунг созвал мужей на тинг23, разбил их на отряды, поставил над ними своих людей и устроил облаву на нидингов, как на волков. Многие из разбойников были пойманы и повешены на деревьях, и только самые удачливые смогли спастись. Среди них были и Хельги с Анлафом, к которым пристали другие беглецы, избежавшие тяжелой руки конунга. Как только нидинги сбились в ватагу с новыми вожаками, дела их пошли лучше прежнего.
Ни один из них не умел лучше Анлафа войти в доверие к людям и собрать нужные сведения. Он, как никто, мог примениться к любой обстановке и увести товарищей от погони. Анлаф подавал мудрые советы и разгадывал вещие сны. Он судил обо всем по правде людской, и ему доверяли делить добычу. Многие в ватаге были не прочь видеть его своим вожаком. Но Анлаф не хотел идти против Хельги, дорожа их дружбой. Обличье же и повадки у них были разные.
Хельги выделялся ростом и силой, хотя и не был таким могучим, как его отец. Лицо он имел продолговатое, нос крупный, подбородок большой, а волосы, усы и бороду – русые, густые и длинные. Глаза Хельги были светлыми и зоркими, только между бровями залегли две глубокие морщины, отчего взгляд его делался прищуренным и подозрительным. Нравом он обладал гордым и смелым, но казался мрачным и угрюмым, как ночная тень при свете костра. Хельги был скуп в словах и спор в делах. С конунгами он говорил так же, как и с бондами. Люди бы не стали относиться к нему хуже, если бы он был с ними более приветлив.
Анлаф уступал другу в высоте и крепости, но не в быстроте и гибкости. Он был круглолиц, лоб и щеки имел широкие, а нос и рот – узкие, и нелегко было запомнить его наружность. Но когда в глазах и на губах его играла улыбка, а желтые волосы и борода сверкали на солнце, от Анлафа как бы исходило сияние, и не было человека его приятней. С врагами он бился отважно и жестоко, но в мирных делах брал умом, а не силой. Анлаф был красноречив, и со всяким умел повести беседу так, будто они были давно знакомы. Все, кто знал его, говорили, что трудно было найти человека, более ловкого и любезного, чем сын Халльфреда.
VIII
В один день Хельги со своей ватагой подстерег слуг ярла24 Фенгона Губителя Щитов, когда те везли подати с местных жителей. Перебив ярловых людей, нидинги погнали коней, нагруженных добычей, и никогда прежде удача не казалась им столь большой. Когда Фенгон ярл узнал, что его добро досталось разбойникам, он кликнул воинов и пустился в погоню. С ними поехал и один знатный молодец, который вскоре должен был жениться на дочери ярла. Кони в усадьбе Фенгона были добрые, и он с гридями еще засветло настиг похитителей.
Нидинги были сильными людьми и не раз видели смерть в лицо в чистом поле и темном лесу. Но они все же не могли противостоять первым бойцам ярла. После жестокой и короткой схватки люди Хельги обратились в бегство, кинув захваченную добычу. Фенгон Губитель Щитов ударом меча расколол щит Анлафа и уложил его на землю. Но и Хельги тем временем скинул с коня того молодца и занес над ним секиру. Увидев, что дочь может надеть вдовий наряд прежде свадебного платья, Фенгон ярл предложил Хельги дать за него выкуп:
– Позволь мне и другу, – нашелся Хельги, – уйти на конях с их поклажей.
– Неужто свои жизни, – подивился Фенгон, – вам не дороже моего добра? Езжайте, куда хотите. Но если утром будете в нашем краю, я забуду о своем слове.
О том, что касалось жизни и удачи, Хельги и Анлафа не стоило просить дважды. Они сели на своих коней, и Фенгон ярл только их и видел. Друзья скакали всю ночь и к утру выехали к морю. Там Анлаф осадил коня и сказал главарю:
– После того, что было, я ничего так не желаю, как связать нашу дружбу кровью. Станем отныне братьями и будем держаться заедино, как родичи!
– Ты говоришь о том, – ответил Хельги, – что я сам хотел предложить.
Сойдя с коней, они всходят на холм и вырезают большой кусок дерна так, чтобы по двум краям он не отрывался от земли. Потом поднимают его и подпирают посередине копьем, на древке которого Анлаф начертал тайные руны. Под этим пологом друзья опустились на колени, после чего надрезали себе руки и отворили кровь. Они подождали, пока два багряных ключа не соединятся и не смешаются, чтобы затем уйти в землю. После этого Хельги и Анлаф вонзают в это место свои мечи и обещают во всем быть как братья, говоря такие слова: