В машине скорой помощи я действительно ехал один. И было мне одиноко и хотелось, чтобы кто-то держал меня за руку и прикасался губами к щеке, по которой уже не текла кровь. И конечно же, она – моя тайная любовь – рвалась поехать со мной, когда приехала скорая, но я ее не пустил, потому что это было бы уж совсем подозрительно и могло вскрыть нашу тайну.
И теперь, сидя в шале вместе со своей семьей, я подумал, что моя предыдущая жена интуитивно приняла правильное решение, потому что не ее я в тот момент ждал, и наша с ней любовь уже была на излете – а росла и крепла любовь вот с этой маленькой женщиной, которая сейчас сидит рядом со мной. И мне нельзя рассказывать детям историю в первой версии, потому что их мама – моя бывшая жена – будет ложно обвинена; а рассказывать можно только правдиво – о том, как ее интуиция оказалась на высоте, и как она все просекла, ничего не поняв. И я уже было раскрыл рот, чтобы изложить историю во второй версии, как вдруг осознал, что моим детям будет неприятно слушать такое про своего отца.
И я промолчал. Дважды пронеслись воспоминания перед моим внутренним взором, и каждый раз я лопался от эмоций и инсайтов, но сидел как рыба, набрав в рот воды, пока моя семья продолжала с жаром спорить. И я промолчал. И подумал, что, может быть, все же мужчины не совсем правы. Но моя семья об этом моем выводе не узнала.
ВИРУС ДЕВСТВЕННИЦ
Петя гладит одежду, собираясь встречать ее в аэропорту. Чуть короткие джинсы, идеально белая облегающая рубашка, белые носки – а еще красные кроссовки и красная пуховая жилетка. Все это стоит целое состояние, но ему все равно. Он разработчик. Она оценит.
Петя смотрит на себя в зеркало. Красавец. Зачем она ему? Просто у него нет выбора – когда она звонит, он отменяет все свои дела и делает то, что она скажет.
Он не любит никого приводить домой. Ирена – единственное исключение, которой всё позволено. Ну, Катю он иногда пускает, но нехотя. Один раз пришел Катин ребенок, мальчик, вел себя смирно – тихо катал теннисные шарики. И все равно Петя нервничал. Он не любит детей. Будут ли у него дети? Он сомневается. Скорее всего он проживет всю жизнь один – и с каждым годом будет становиться все красивее, все благороднее – как коньяк. Высушится, растрескается, женщин будет в достатке – чем старше, тем он будет привлекательнее… В фитнес он ходит каждый день, играет в теннис, жрет минералы и витамины. Впрочем, пока ему только 38 – даже морщин толком нет – кожа гладкая, как свежая рубашка.
Вчера он был дома у Кати. Он не хочет, чтобы Катя приходила в его металлическую нору – она недостаточно аккуратна. А кроме того, если он пришел к ней, можно в любой момент уйти, а если она в его доме, то чаще всего приходится ее прогонять. Катя обижается, становится еще бледнее, молча собирается и уходит. Когда он у Кати, он никогда не говорит ей, останется ли ночевать. Приехал, она положила ребенка, секс, посмотрели фильм, а затем, может быть, он заснет. Или ему станет невыносимо, и он поедет домой. На своей красной гоночной машине, которая всегда ждет его у подъезда. Единственно, с кем он готов провести годы – это Ирена, но она вечный жид: то в Перу, то в Австралии, то на Филиппинах, а вот сейчас была в Катаре.
Петя сказал Кате, что на неделю уезжает в Новосибирск в командировку. Он должен быть абсолютно свободен. Никто не должен ему мешать.
Что в Ирен такого, Петя не знал – и, собственно, не интересовался. Он не скучал по ней, но ждал ее всегда и в любой момент по ее указанию был готов ехать на край света. Сегодня ехать на край света не требовалось. Просто встретить ее в Шереметьево: самолет из Дохи, Катар.
Петя смотрит на себя в зеркало: идеально голубые джинсы, идеально белая рубашка, полоска голой кожи между джинсами и носками. Красные кроссовки и жилетка в тон. Зачесанные вверх волосы. Тонкие губы. Одна серьга в ухе – очень скромно, ничего выпендрежного. Он подпрыгивает, хватается за турник и подтягивается пятнадцать раз. Дыхание в норме, пота нет. Затем выходит на улицу, покупает огромный букет роз, садится в гоночную машину и медленно и аккуратно выезжает на дорогу. Спешить некуда – он едет заранее.
Ровно час, прямой как солдат, с букетом наперевес он стоял перед выходом из международной зоны прилета. В Катаре она провела последние два года – и вот теперь сообщила, что приезжает. И вот появляется она: в кожаных брюках, с голым пузом, кричаще нелепой куртке, ярко накрашенная.
Она чмокает его в лоб и начинает болтать. «Смотри какой браслет. Это Серж подарил, настоящие бриллианты. Говорят, у дочери Сафара такие. Я тебе рассказывала о Серже? Он покупает алмазы в Южной Африке. Прибыльный бизнес. Он хорошо замаскировался, поэтому его нет в Форбсе. Позвал меня к себе заниматься пиаром, но что я забыла в Африке? Арабы мне нравятся больше, чем негры. У Сержа жена и семь детей, а вообще он хочет на мне жениться. Но я сказала: фиг тебе, сначала разведись. Я, кстати, вчера стреляла из пистолета. Хамад меня позвал в мужской клуб. Про Хамада в Википедии написано – посмотри. Я там была единственная женщина. Арабы не любят женщин в своих клубах. Это недалеко от Дохи – час на машине – прямо в пустыне. У Хамада мазератти, он за мной заехал. Мне офигенно понравилось, я выбила 75 из 100 – не первое место, конечно, хвастать не буду, но мужчины обзавидовались – предложили мне постоянный билет. Слушай, ты такой милый, что меня встретил. Цветы как пахнут, как пахнут, люблю тебя. Мне новый паспорт нужно быстро сделать, дней за пять. А то мне в Швейцарию лететь на инвестиционный форум. Меня Джордж пригласил, говорит, если я не смогу, придется форум переносить. Шутит, конечно. Можно паспорт как-нибудь по срочному купить? У меня только денег нет – ты не можешь мне одолжить пару тысяч? Я сейчас сужусь со своим работодателем, я считаю, что они должны мне полмиллиона, а их представитель не явился в суд – наглец. Слушай, я собираюсь заняться вазами – продавать в Катаре. Арабы очень любят вазы, я уже договорилась с одним салоном. Ты не знаешь, кто тут в Москве хорошие вазы лепит? Я сама на гончарном станке работаю – моя ваза за один день ушла за тысячу долларов – я даже пожалела, что так дешево выставила. Но я не собираюсь становиться скульптором – ты же знаешь, я – бизнесмен. Я за год собираюсь сделать бизнес, который будет приносить 10 миллионов в год. Слушай, какой у вас холод, можно дуба дать – хорошо, что я скоро отсюда улечу…»
Петя несет огромный сиреневый чемодан Ирены. Катить его невозможно, потому что одно колесо сломано. Интересно, в этом чемодане уместились все ее вещи? Пташка небесная, перелетает с места на место с огромным сломанным чемоданом. Он еще и скотчем подклеен. Петя несет его очень легко, играючи – он хорошо накачан – Ирена любит мускулы.
Лицо Пети непроницаемо. Невозможно понять: он рад встретить Ирену, он вообще влюблен в нее или просто делает свое дело.
С таким же спокойствием он срывает машину с места, и, резко меняя ряды, всех обгоняя, мчит в Москву.
У Пети однокомнатная любовно отделанная квартира. Он и готовить умеет, если что. Обычно утром он ест овсяную кашу на воде, днем – стейк в мясном ресторане, а вечером – коньяк и орешки под сериал. Но сегодня он, конечно, приготовил ужин. Купил на рынке помидоры, буратту, сварил спагетти, сделал салат. Салат ждет на столе, накрытый пленкой, вместе с бутылкой вина. Спагетти на плите.
Ирена сбрасывает куртку, сапоги, один носок рванный, выглядывает большой палец с покоцанным педикюром. Она обвивает Петю за шею, прижимается к нему всем своим крупным телом и долго-долго целует в губы.
Многообещающий поцелуй.
Петя сохраняет бесстрастие.
А Ирена продолжает болтать. «Салат – это хорошо, я ем белки и сырые овощи. Похудела за последний месяц на пять килограмм, собираюсь за лето еще восемь сбросить. Смотри…» – Ирена демонстрирует Пете свой круглый как у Хоттея живот.
Петя накладывает Ирене полную тарелку спагетти, салата, буратты, и она начинает с аппетитом есть, запивая красным вином. Петя как живительную влагу впитывает ее речь. Он не показывает это, но смакует каждое ее слово.