Феликс Феликсович еле качнулся, машина остановилась. Он так и не понял, где находится, отчет был слишком занимательным, и он не чурался вносить свои правки. В общем, дела в компании шли в гору, но этот молодой человек обожал все контролировать. Кому, кроме себя, можно доверять?
Водитель открыл ему дверь, и он смог убедиться, что это не сон. Невыносимо пошлый многоэтажный красный дом смахивал на пряничный и князя Юсупова затрясло. Он знал, что прадед отличался любовью к изобилию, но это же просто смешно! Как вообще его бабушка может жить на этом кладбище хорошего вкуса.
Выражение его лица все еще напоминало курагу, когда его пустили в дом. Внутри все было более ли менее прилично. Достаточно высокие потолки, фрески оттеняли спокойные тона пола и свободных стен, мебель отличалась качеством и пестрой расцветкой, но это можно простить.
Бабушка бросилась ему на шею с визгом, позабыв о приличиях, и Феликс, наконец, улыбнулся. Он считал, что слишком много позволяет этой старушке, но никогда не говорил ей об этом. Она была чуть ли не важнейшим человеком в его жизни, любящей и заботливой. Только спустя одну неудачную попытку войти в дом, он насторожился.
– Снимай ботинки, дорогой, и входи, – Анна Феликсовна выглядела все такой же добродушной и радостной, но внук знал, что настроена она серьезно.
– Voulez-vous vraiment que j'aille pieds nus comme un roturier?1
– Да, и говори по-русски, если ждешь моих ответов, – женщина хихикнула. Ее близкие хорошо знали, что несмотря на внешнюю мягкость, Анна Феликсовна упорна во всех своих решениях. – Хороший мальчик. Идем в столовую, ты, наверное, жутко голодный!
Они прошли по расписной комнате, которая в былые времена служила бальным залом. Феликс оставался холоден к вкусам предка, но только внешне. В глубине души он упивался запахом старых досок, сюжетами из древних сказок и историй на стенах, удивительно теплому паркету под ногами. Кажется, в последний раз он ходил в одних носках по дому еще в школе. Нет, это не станет его привычкой. Слишком странно, слишком по-крестьянски. Всего на секунду он как ребенок улыбнулся и вернулся в тело князя Юсупова. Каждый должен нести свою ношу достойно. Его титул, деньги, родословная – это долг, обязательства перед предками, перед обществом. Он должен быть лучше других, должен не иметь слабостей, должен, должен, как много всего он должен!
В отличии от бабушки, у Феликса был более заметный и не такой мягкий акцент, чем она была жутко недовольна и поставила себе пометку, поговорить с Анатолием Васильевичем о курсах языка для внука. Молодой Юсупов владел английским, французским, русским и немного японским. Его феноменальную память отмечали все педагоги и в свое время он с легкостью повторял фразы, услышанные от знакомых, актеров или родственников. Ему все давалось легко, он был в себе уверен, молод, красив и богат. Что уж говорить о том, как его любили женщины!
Феликс Юсупов был одним из тех мужчин, которые точно запомнят дату поцелуя или ваш любимый цвет. На день рождения он принесет не просто цветы и дорогую безделушку, он купит первое издание книги, которая впечатлила вас в детстве, виниловые пластинки тенора, который так поразил вашу бабушку, гребень русской княжны, от которого вы не отрывали взгляда на выставке драгоценностей. Он замечал детали и ценил их. Женщины таяли от одного его взгляда, несмотря на то, что он сильно сужал круг своего общения высокородными и богатыми людьми. Равное к равному, как говорится.
На стол подали салаты богатые майонезом, отчего сердце Феликса вздрогнуло. Нет, он не впервые ел русскую кухню. Бабушка фанатела от всего отечественного, и никто ей в этом не мешал. Но это изобилие холестерина могло точно привезти к остановке самого крепкого сердца, плюс она не отказала себе в водке.
– Ты же ходячий стереотип, бабу. Водка, тяжелая еда. Где спрятала медведя и цыган? – Феликс недовольно ковырял в тарелке, похоже, ему предстоит остаться голодным.
– В надежном месте. Я не планировала шокировать тебя сразу. Хорошего понемногу, – женщина налила в рюмку внука немного ледяной жидкости, отчего стекло запотело. – Попробуй. До дна и закуси огурчиком. Светлана принесла из личных запасов.
Феликс сомневался, но ему хотелось порадовать бабушку. Слишком сильно она старалась, слишком этого хотела.
Глоток. Обожгло горло и ударило в голову. Огурец заставил его сморщить лицо, но через секунду отпустило. Бабушка была права, в этом явно есть что-то невероятно бодрящее и отрезвляющее. Четкость предметов повысилась и жутко захотелось спеть. Он пожалел, что рядом не было цыган.
– Свою оставил выбирать хрустальную пепельницу для лоджии? – Анна Феликсовна считала Дженнифер не очень умной, хоть и хорошо образованной девушкой. Ее мир крутился вокруг дорогих побрякушек и светских раутов. Она никогда не была в неблагополучном районе хоть какого-то города и считала, что вместо крови у нее в венах течет Диор. Они с Феликсом были похожи в суждениях и оценке окружающих, но Анна Феликсовна считала внука заблудшей овцой. Эта девушка лишь уводит его еще дальше от истины, от настоящего смысла жизни.
– Мне не нравится, когда ты так говоришь о Джен, – молодой человек улыбнулся Светлане, которая принесла тушеную картошку с мясом в большой супнице, расписанной сюжетами времен кринолина. – Пахнет вкусно, спасибо, – Феликсу нравились простые радушные женщины, эта была такой. Достаточно стройной благодаря генетике, все еще симпатичной, в хорошем качественном платье прямого кроя. Русая косая сзади напоминала змеиный хвост, от чего брюнет усмехнулся. – И мне не нравятся твои футболки.
– Оззи – великий музыкант, ничем не хуже твоего Бетховена, – Анна Феликсовна разгладила картинку на груди и улыбнулась. Ей вспомнилось, как они с Дмитрием Ивановичем оставили годовалого Феликса Дмитриевича с няней и убежали на концерт Black Sabbath. Это был Лондон, 1969 год, расцвет свободы и героинового шика. Эта земля все еще горела от недавней войны и молодежь, которая отчаянно чувствовала голод к жизни заставляла все вокруг пылать. Тяжелая музыка, пренебрежение правилами. Тиран пал, больше никто не заставит жить по указке. Мир здесь и сейчас.
– Ты же это не серьезно, – молодой человек улыбнулся тому, как бабушка вернулась в старинную столовую. Ее яркие зеленые глаза на мгновение стали печальными и вернули себе легкость и беззаботность. – Мне нравится, как ты скрываешь свою грусть. Скучаешь по деду?
– Каждый день, – женщина налила себе кофе под осуждающий взгляд внука. Он боялся за ее давление, но она в свои 81, относилась к предостережениям безразлично. – Я хочу тебя спросить. Ты любишь Джен?
– Конечно, глупый вопрос, – Феликс улыбнулся и сделал пару глотков теплого чая. Он очень серьезно относился к вопросам температуры. Все должно быть правильно.
– Почему ты ее любишь?
– Потому что она из графской семьи, прекрасна образована, красива, богата, любит тоже, что и я. Она равна мне во всех отношениях. Я не могу назвать хоть один ее недостаток.
– Дорогой мой, ты и понятия не имеешь о том, что такое любовь, – Анна Феликсовна встала во весь свой рост, выпрямилась специально, не по привычке. Внук почтительно поднялся с места. – Возможно, тебе стоит хоть иногда слушать музыку тех, кто жил в последних двух столетиях. Возможно, ты хоть что-то интересное узнаешь, хоть что-то поймешь. Светлана проводит тебя в спальню, я хочу отдохнуть. Увидимся утром.
Феликс не стал останавливать бабушку. Их мнения на счет брака были совершенно разными. Эта женщина верила в романтику, как и в металл, но он был реалистом. Куда проще сохранить брак не на страсти, а на договоренности. Они с Джен были похожи, подходили друг другу, это мог подтвердить любой, кто видел их вместе. Даже спустя годы она не станет его раздражать. У него есть все для комфорта и свободы с ней. Разве может он когда-то ее променять на кого-то другого? Конечно нет.
2 глава.
Последний день декабря считался самым суетливым за весь прошедший год не зря. Вся Россия засела за готовку горячего и салатиков, мужчины докупали недостающую провизию, а самые смелые все еще надеялись отхватить подарки для близких. Но никто не сидел без дела. Кажется, московские улицы были забиты до отказа, но всегда есть место для еще одного человека.