Швейного ателье содержала Зинаида Ивановна Кац. Ей было шестьдесят три года. Она уже устала работать швеей, поэтому её швейное дело состояло из трёх котов: Барсика, Тимура и Густафа. Ее дело уже сложно было назвать прибыльным или интересным. Она просто делала то, что умеет: штопала порезы на рыбацких куртках, подшивала курсантам брюки и кормила котов. Она порядком устала от жизни, от иголок и ниток, и от себя. Ей хотелось, чтобы поскорее настало лето, окунуться в тёплое море. Или умереть.
Студия рекламы, напротив, была оформлена очень молодыми и энергичными людьми: Святославом и Унтермилой. Оба они были друзьями, но не любовниками. Оба они гордились несколькими вещами: своей хваткой к бизнесу, своими необычными именами и тем, что всего в этой жизни добились своим трудом. В правильности всех этих трёх убеждений их никто не переубеждал, хоть и стоило бы. Своего труда они не приложили пока ни одному рублю в своём кармане. Дело это им открыли родители полгода назад, когда они по рекомендации их бизнес-ментора (получающего регулярные переводы от отца Унтермилы) бросили университет, потому что «университет не учит зарабатывать, а учит жить в рабстве убеждений». Отцу Унтремилы было, честно признаться, абсолютно плевать на неё и ее образование. Именно поэтому, он молча перечислял ей деньги, стараясь не утруждать себя общением и беседами. Дело ребят, понятно, не приносило никакого дохода. Обычно, они и не работали вовсе. Вместо этого, они (по совету бизнес-ментора), звонили в различные фирмы и довольно жестко и грубо предлагали «услуги по печати и изготовлению бизнес-сувениров на продуктах питания». Было это примерно так (один из диалогов я услышал, проходя мимо):
⁃ Давайте, поговорим как бизнесмены! – на том конце что-то ответили, – нет, умоляю вас, мой возраст никак не должен вас смущать! Я хочу предложить вам уникальное предложение на рынке: печать бизнес айдентики на продуктах питания! – слушает, – нет, сэр, это не розыгрыш! Печать на ваших логотипов на круасанах и грузинских лавашах доступна пока только у нас! Нужно быть идиотом, чтобы не купить у нас это предложение со скидкой! Сэр, вы ведь не идиот?
На этом диалог прервался. Полагаю, что по инициативе собеседника. Дела, короче говоря, шли у ребят не очень, но им никто этого не говорил.
Про мастера маникюра (и почему они априори называют себя мастерами, даже если ещё учатся?), корма для животных и системы видеонаблюдения я ещё обязательно вам расскажу. Думаю, что в другой раз.
7
Мой кабинет, по моему собственному настоянию, располагался в северной части здания на цокольном этаже. Все три окна моего помещения висели в полуметре над водой. Как сказали бы Святослав и Унтермила «нужно быть идиотом, чтобы отказаться от такого кабинета». Я ведь не идиот.
Мне позвонила молоденькая девушка с вежливым и нежным голосом. Она спросила о том, как попасть в мой кабинет.
Я объяснил ей, что от главного входа ей нужно повернуть налево и пойти по лестнице ведущей вниз. Спустившись по этой лестнице, ей нужно было пройти вперёд по коридору и в конце, справа будет дверь в мой кабинет.
Она вошла через несколько минут. Замечательно. Это значит, что она не имеет существенных проблем с интеллектом, которые бы помешали ей ориентироваться в пространстве по однократной инструкции; и, что ещё важнее, эмоциональное состояние ее позволяет ей «взять себя в руки» и не впадая в панику сориентироваться на местности. То есть, кое-что существенное уже известно.
Она осмотрелась, медленно шагая от двери до кушетки. Она видела широкие кирпичные стены без отделки, деревянные полы , белые ровно отштукатуренные потолки. Три разных источника освещения: потолочная люстра, торшер у кушетки и настольная лампа. Свет от них был небрежный, непослушный, но, очевидно, продуманный. Как прическа на кудрявые волосы.
Она спросила куда ей сесть. Я указал на кушетку. Сесть или лечь? Располагайтесь так, как вам будет удобно. Она села. С полминуты она поправляла волосы, складывала под собой длинную юбку и пристраивала сумку: она пыталась собраться в кучу.
⁃ Я слушаю вас, – и я мягко улыбнулся. Улыбка должна была быть ненавязчивой, доброй, располагающей и не выглядеть как издевка, в случае, если история окажется трагичной.
Она рассказала мне своим мягким голосом о том, как умирал ее отец. Как два года назад она билась, в надежде спасти его или как-то облегчить его мучения. Он умер от рака горла в возрасте шестидесяти лет. Муж, бывший с ней последние семь лет, недавно ушёл. Причину настоящего поступка она не смогла назвать, отмахиваясь и сдерживая слезы. Ей, может и хотелось поделиться этим, но ещё не время.
Я объяснил ей заранее, что здесь, в этом кабинете (чудесно оформленом, кстати сказать; ей я этого не отметил) можно и нужно говорить обо всем. Что здесь нет тем ни запретных, ни лишних. Что все, что ей пришло бы в голову – нуждается в освещении и озвучивании.
Она кивнула, соглашаясь, вероятно, автоматически. Спросила, смогу ли я ей помочь. Я ответил, что это зависит в том числе от неё. Зависит от того, насколько она будет усердно трудится для помощи самой себе. Здесь она не стала кивать.
⁃ Время вышло, – я констатировал то, о чем предупредил заранее: мы работаем пятьдесят минут.
⁃ Хорошо.
Она снова собрала себя в кучу, поправив волосы, проверив глаза и лицо в карманном зеркальце, поправив юбку и майку. После этого, она вытащила кошелёк, отсчитала нужную сумму, встала и бросила деньги на кушетку.
⁃ Извините, – сказала она, – хотела просто положить.
⁃ Все в порядке, – улыбнулся я.
Вообще, моя жена говорит, что в моей работе, главное уметь улыбаться. Улыбка должна быть «правильной»: без издевки, без насмешки, без клоунской готовности к веселью. Правильной. Говорит, что у меня хорошо получается: добрая и спокойная улыбка.
Девушка ушла. Через десять минут придёт другая.
8
Другая девушка приходит всегда без опозданий. Ей 38 лет и она парадоксальна. По её собственному убеждению, главной ее проблемой является некрасивая внешность. Она довольно высокая с правильной гармоничной фигурой. С небольшой подтянутый задницей. С округлыми грудями, не приходящими в движение от любых попыток сесть, встать и нагнуться (скорее всего, грудь искусственная). С грубым и не по-женски деловым лицом. С наглым и бессовестным взглядом.
Она говорила, лёжа на кушетке о том, что все мужчины ее хотят. Она говорила о том, что причин для этого мужского желания, она не видит, потому как являет собой создание не красивое. К тому же, добавляла она, отец ее никогда не хвалил и не любил.
Противоречие, из которого она была сшита, являлось на самом деле, довольно интересной игрой, видимой невооруженным глазом: она привлекала к себе внимание, убеждая мужчин, что внимания этого она недостойна. Мужчины, видя перед собой девушку крайне травмированную и несчастную, думали «я должен показать ей как она красива и как она достойна любви!». Мужчины бросались ей на помощь. Мужчины дарили ей подарки, желая сделать ее счастливее. Мужчины ошибались.
⁃ Знаете, – она говорила не смотря на меня, – вы один меня понимаете.
⁃ Вам кажется, что вас никто не понимает? – нужно уводить ее внимание от меня.
⁃ Да, – всплакнула она, – только вы.