На чем это он поскользнулся?
Боудри поднял с пола свинцовую пулю со сплющенным наконечником.
— Я потерял ее, когда хоронил Джила Мейсона, Он, должно быть, наступил на нее. Боудри повертел пулю в пальцах. — Ею выстрелил Соуэрс из своего револьвера шестнадцать лет назад!
На рассвете у костра они готовили кофе, в четверти мили от ранчо.
Карлотта долго молчала, пока наконец не решилась произнести несколько уже давно заготовленных фраз.
— Стив рассказал мне, что вы сделали. Я хочу поблагодарить вас. Я ничего не знала о родителях. Мне было всего три года, когда меня взяла сестра мистера Соуэрса.
— Наверное, сначала он держал вас при себе, чтобы иметь влияние на вашу мать, — сказал Боудри, — но когда вы подросли и он увидел ваши фотографии, которые посылала ему сестра, он начал вынашивать другие планы.
— Это ранчо моего отца?
— Он построил его для себя и жены. Ваш отец много работал. Это был счастливый человек. У него была женщина, которую он любил, и дом, который был ему нужен.
Боудри встал. Ему следовало возвращаться в отель писать рапорт.
— Ранчо построили для двух любящих друг друга людей, — сказал он.
— Стив говорит то же самое — его строили вдумчиво и с любовью.
— Нельзя, чтобы оно пропало. — Боудри взял поводья лошади, которую ему подвел Хенли. — Увидимся в городе!
ПРОЕЗДОМ…
У Боудри не было абсолютно никакой причины оспаривать авторитет «шарпса» 50-го калибра, чье дуло высовывалось из-за дверного косяка.
— Стойте там, где стоите, мистер!
Голос был юным, но звучал повелительно, а нажать на спуск винтовки может не только взрослый. Чик Боудри дожил до своих лет, потому что знал, когда надо остановиться. Он остановился.
— Я не знал, что кто-то есть дома, — мирно сказал он. — Я ищу Джоша Петтибона.
— Его здесь нет, — с вызовом произнес юный голос.
— Ты можешь положить винтовку, малыш. Я пришел не со злом.
Ответа не последовало, и дуло не дрогнуло. Чику совсем не нравилось смотреть в эту черную дырку, однако его восхитила решительность юнца, стоящего по ту сторону двери.
— Где Джош?
— Он… его забрали.
Чику показалось, что голос мальчика дрогнул.
— Кто забрал?
— Шериф пришел и увел его.
— С какой стати шерифу понадобился Джош Петтибон?
— Говорят, он отравил лошадь Ниро Татума, — сказал мальчик. — Но он ничего такого не делал!
— Татум из «Длинного Т»? Положи-ка лучше винтовку, малыш, и давай поговорим. Я не враг твоему отцу.
После минутного размышления винтовка опустилась на пол, и вышел большеголовый мальчик с револьвером за поясом. Рубашка на нем явно принадлежала отцу. Было ему лет двенадцать, не больше, и был он очень худой.
Боудри внимательно посмотрел на мальчугана, но болезненный вид его не обманул. Пусть он молод и худ, но совсем не трус и может взять на себя ответственность. В небогатом словаре Боудри «ответственность» была самым важным словом.
Мальчик медленно и настороженно дошел до ворот, но не подумал открывать их.
— Твой папа отравил лошадь Татума?
— Нет! Мой папа никогда ничей скот не травил!
— Я так и думал, — согласился Боудри. — Расскажи-ка мне об этом.
— Ниро Татум ненавидит палу, а папе наплевать на Татума. Он два или три раза хотел согнать папу с земли, все время говорил, что нечего, мол, тюремным пташкам гнездиться рядом с его землей.
Когда мальчик произнес «тюремная пташка», он быстро поднял глаза на Боудри, чтобы посмотреть, как тот это воспримет, но Чик, казалось, ничего не заметил.
— А потом папа получил от Пита Свагера племенного быка, и это разозлило Татума еще больше. Татуму очень хотелось заполучить его у Свагера, он предлагал ему большие деньги. Пит знал, что папе хочется иметь такого быка, а Пит был кое-чем обязан папе, поэтому недорого продал его нам.