Ты был симпатичным парнем, который выстроил прекрасное жилище, так что, могу спорить, она не сама тебя бросила.
Он захоронил останки, завернув их в одеяло и сколотив на скорую руку гроб из досок, найденных в амбаре, а на оставшейся доске написал имя и добавил: «Убит в сентябре… « и год.
Месяц спустя, покончив с делами, Боудри слонялся возле станции дилижансов, которую некоторые называли «Остановка у Гейбла». Поблизости находился магазин, салун и несколько лавочек. Место, которое Боудри окрестил Долиной Мейсона, лежало в нескольких милях отсюда.
Станцию дилижансов построил Гейбл Хикс. Он же заправлял ею, будучи ее полноправным хозяином. Раскачиваясь на стуле, прислоненном к стене, Гейбл Хикс выпустил длинную струю табачной слюны в пыль того, что он называл улицей. Не часто ему попадались такие внимательные слушатели, как этот молодой человек.
Чик Боудри, тоже откинувшись назад и забросив ноги на перила крыльца, слушал, занятый собственными мыслями. Хикс здесь давно, он любит поговорить, у него есть что рассказать, и он пережил все, о чем говорил. Боудри давно понял, что в выигрыше всегда тот, кто слушает, а не тот, кто рассказывает.
Солнце нагрело улицу, доведя ее до ленивой дремоты.
— Да! Я тут сорок с лишним лет! Приехал на Запад в крытом фургоне. Дрался с индейцами в каждом уголке тутошних гор и равнин. Вы, молодые, думаете, что теперь жизнь на Западе трудная! Вас бы сюда раньше! Пусть даже двадцать лет назад! А что теперь? Землю-то загубили! Столько народу понаехало! Понастроили ранчо через каждые шестьдесят миль! Да теперь нельзя проехать по тропе, чтобы кого-нибудь не встретить!
— Лет пятнадцать-двадцать назад тут, должно быть, земля была стоящая, — вставил Боудри. — Могу спорить, что тогда здесь было много свободных открытых пастбищ! И не так уж много тех, кто ездил по тропе.
— Больше, чем ты думаешь. — Гейбл Хикс снова сплюнул, окатив застигнутую врасплох ящерицу. — Некоторые живут тут до сих пор: Мэд Соуэрс, например, Билл Пейссак, Дик Рубин. Все здесь начинали. Старый Джонни Грир, городской бездельник, — тоже. Тогда он бездельником не был. Он был трудягой ковбоем… пока не начал пить.
Чик Боудри опустил стул на все четыре ножки и подобрал с земли палочку. Быстрым движением руки он вытащил из-за пазухи отточенный словно бритва нож и принялся строгать.
— Вам, наверное, чертовски трудно приходилось тогда. Воды почти нет, женщин тоже. Тяжело вам было.
— Женщин? — Хикс сплюнул. — Были женщины. Даже у Джонни Грира была женщина, когда он сюда приехал. Симпатичная, хотя и не такая, как другие. Вот Мэри Мейсон — та была настоящая красавица.
Нож Чика соскользнул и отрезал длинную щепку.
— А куда же они все подевались? — удивился он. — Я не встретил ни одной красавицы с тех пор, как попал к вам в город. А если подумать как следует, я вообще не встретил ни одной женщины! — Он внимательно осмотрел палочку. — У этих красавиц наверняка были дочки, теперь они как раз в моем возрасте. Что случилось?
— Конечно, у них были дети. Некоторые до сих пор живут здесь, хотя в город приезжают редко, разве что в магазин. Вот, например, Мэд Соуэрс, у него хорошенькая дочка. Судя по тому, что я слыхал, скоро должна приехать домой. Она училась в пансионе для молодых леди. Мэд вроде как попросил меня ее встретить.
— Дочка? Значит, мне стоит тут поошиваться да приглядеться к ней.
— Ни единого шанса для бродяги ковбоя! Этот Мэд богач, хотя, если посмотреть на его дом, никогда такого не скажешь! Свинарник! Да, сэр, свинарник! — Он сплюнул. — Да в общем-то она ему и не дочь. Он — ее опекун. А это значит, что он распоряжается ею как хочет.
Лицо Хикса посуровело.
— В его лапах побывала не одна женщина. Не хотел бы я, чтобы он распоряжался какой-нибудь из моих дочерей. Паршивый человек.