Затем Аня заглянула на кухню и, хоть официально она начинала свою работу здесь только завтра, ей предложили отобедать. За счёт заведения. Зачем отказываться? Не обижать же местных и старожилов на месте будущей работы. Обед был вполне себе простенький, но съедобный и сытный.
После обеда девушка прогулялась по саду особняка. Здесь было где погулять: огромные деревья, множество цветов, кустистые стриженые лабиринты. Лавочки и скамеечки, фонтаны. Сам же особняк был обнесён высоким кованым забором.
Затем Аня вернулась в отель, где остановилась прежде, расплатилась и сдала номер. Попрощалась с агентом. Погуляла по городу. Красивый и величественный. И только поздно вечером, почти пол-одиннадцатого, она добралась до своего места первой работы. Охрана особняка впустила её без вопросов, – видимо, предупреждена.
Время позднее, Аня отправилась в свою каморку – давить подушку. И поделом ей, подушке, – ей суждено проиграть Аниной макушке!
Ночь первая, или Накануне вступления в должность
Теперь ты в горничных, подруга,
Семьёю станет вся прислуга.
Смотри, учись, мотай на ус!
А ты стоишь: «Боюсь-боюсь»!
Аня проснулась. Где-то наверху дружно загремели двери и ноги затопали по лестнице. Взглянув на часы, вздохнула – ровно полночь. Гости покидают свою обитель. В комнате было несколько душновато. Встав на колени на кровати, Аня открыла окно. Свежий ночной воздух облизнул ей лицо и холодным потоком устремился вниз, шевеля рюшечки и бантики на девушкиной ночной маечке. На улице было темно, сад совсем не освещался и утопал во тьме. Только одинокая луна пробивалась сквозь облака. Умеренно облачно, и звёзд не видно.
Гости топали уже у неё над головой, очевидно, устремившись на кухню, ибо из окна было слышно, как загремела посуда. У них там, небось, «шведский стол», сейчас набирают, что по нраву, рассаживаются. Слышался приглушённый расстоянием и стенами смех.
«Надо бы выспаться – завтра первый рабочий день, большая ответственность!» – подумала Аня и вновь растянулась на кровати.
Но заснуть ей не дали. Вскоре наверху завыла какая-то собака, и началась возня на кухне. Гремела и билась посуда, падали стулья. Затем зазвенело стекло – похоже, на кухне разбили окно. Кто-то грузный, тяжело дыша, пробежал под окном Ани. Или, правильнее, – над окном. Желания посмотреть, кто это там, у девушки не возникло.
Лунный свет лился в окошко и оставлял на двери отпечаток ячеек оконной решётки. На миг что-то перекрыло этот свет, всего на мгновение. «Наверное, очередная тучка набежала», – отметила про себя Аня. Спустя минуту-другую где-то в отдалении раздался вой, затем резко оборвавшийся скулежом.
«Да что же это за бедлам-то такой! – выругалась девушка, закрывая уши руками. – Если тут каждую ночь так, то хоть беруши выдавали бы!»
Кто-то протопал из кухни по лестнице обратно к себе в номер. Гости расходились по своим делам.
Аня забылась на какое-то время, а затем в подвале захлопали двери. Девушка взглянула на часы – два ночи. Должно быть, ночная смена отправлялась на уборку номеров.
Накрыв голову подушкой, Аня, наконец, уснула. Она уже не слышала, как кто-то топчется около её окна, сопя, шумно вдыхая и процеживая воздух. Девушка также не слышала, когда в четыре служки расползлись по своим «клетям» в подвале; да постояльцев, возвращающихся в свои номера вплоть до шести утра.
Стук в дверь вырвал её из объятий сна. Она подскочила на кровати, скидывая с головы подушку, ибо ей показалось, что кто-то душит её. Но нет – всего лишь подушка.
– Подъём! Время работы! – прозвучало из-за двери, и местный «будильник» отправился к следующей комнатушке.
«Эх, а время на утренний туалет? – расстроилась Аня. – Хотя бы умыться и зубы почистить! Либо уже не успеваю, либо сейчас там такая очередина будет, он же общественный».
Девушка переоделась в униформу, с благоговением поглядывая на себя в зеркало. Наконец-то у неё своя рабочая форма! «А она очень даже ничего! И не только форма, – улыбнулась собственному отражению девушка-первый день горничная, – симпатичная! Будь я подростком-богатеем, обязательно бы слюни распустила и влюбилась по уши!» Довольная собой, причёсанная и с форменным ободочком на голове, Аня выпорхнула в коридор. Очередь, как и ожидалось, была, но не такая длинная, как девушка боялась. Перед ней стояли две горничные, а одна уже плескалась за дверью уборной в раковине. Обе стоящие впереди были молоденькими, но уже года на 3-4 старше Ани. Ещё одна дверка открылась и оттуда выпорхнула последняя из служек, почти ровесница Ани, если и старше, то максимум – на год. Белобрысенькая, глазки зелёные, по сторонам озорно так и стреляют! Носик плюшкой, щёчки с ямочками, ещё и веснушки. Примостившись следом за Аней, она хихикнула:
– Привет! Новенькая?
– Да, первый день, – обрадовалась, что хоть кто-то из старожилов заговорил с ней, Аня.
– Вижу-вижу! Спала плохо?
– Да-а… У вас каждую ночь тут так шумно?
– По-разному, но чаще это означает, что шумят по-разному, – снова хихикнула девчушка и протянула что-то в кулачке Ане. – Держи! Считай подарком! Меня, кстати, Викой зовут.
– Меня Аней, – новобранка приняла подарок и раскрыла собственную ладошку с ним, подарком оказались беруши. – Ой! Спасибо огромное!
– Да не за что! Ты не думай – не надёванные, запасные! – потупила ресницы Вика.
– Вика, а ты давно тут? У нас много ещё времени на, – Аня кивнула в сторону очереди.
– Неделю уже! А это – успеем! Потом ещё завтракать пойдём. Часов в девять и начнём работу, – весело ответила Вика.
В это время из уборной вынырнула первая горничная, самая старшая из всех, лет 25-27 на первый взгляд. Глаза тусклые, волосы белые-белые. Не естественного цвета. «Наверное, крашенная», – решила Аня.
И в самом деле, они все и всё успели. Вот только перед завтраком на кухне пришлось помочь прибраться – расставить поваленные стулья, подмести и помыть полы, протереть стол… Как раз к десяти и закончили. Подумаешь, завтрак на час задержался! В приюте иногда дети и без завтрака оставались, или старшие оставляли младших. Так тоже бывало.
Вчерашняя статуя горгульи оказалась разбита. Аня с Викой собрали осколки и вынесли до помойки за воротами особняка. Из помойки омерзительно воняло. Аня зажмурила нос и заглянула внутрь.
– Кошечка, мёртвая, вся в крови! – пискнула она и отпрянула.
– Привыкнешь! Иногда случается, – утешила её Вика, приобняв за плечики. – Меня это тоже поначалу коробило. Ты, кстати, тоже детдомовская? Русская?
– Да, – кивнула Аня, спеша назад, подальше от помойки.
– Ага, как и все мы здесь, – заметила Вика. – Катарина и Миа – австрийки, говорят, прибыли сюда одновременно. По-немецки между собой «шпрехают», всё заодно держатся. Будет и мне теперь компания! Катарина – чёрненькая, Миа – светленькая. А самая старшая горничная – немка, Урсула. Самая долгожительница тут. Дольше неё только дворецкий здесь работает. Урсула, хоть и немка, но с австрийками на немецком совсем не «Вась-Вась», особнячком всё держится. Видишь, какая белая? Седая! Наверное, насмотрелась ужасов… Где-то, когда-то. А пойдём-ка теперь в сад, к моему любимому фонтанчику? – сменила тему Вика.
– Пойдём. А нас ругать не будут? Дел ещё, небось, невпроворот! – засомневалась Аня.
– Мы быстренько! – подмигнула ей Вика. – Туда и обратно. Да одним глазком.
До фонтана они так и не добрались. Дорогу к нему преграждали растянутые ленточки – охрана перекрыла проход. Отсюда, где стояли девушки, видно не было, но охранники что-то далеко и за кустом соскребали с газона, засовывая в мешок для мусора. Заметив девушек, один из охранников махнул им рукой, мол, чешите отсюда.
Пришлось вернуться. Дворецкий определил их в прачечную.
Прачечная располагалась в подвале. Здесь стиралось бельё (постельное, одежда, полотенца и прочая), отглаживалось и отпаривалось. Девушки зависли тут надолго – до обеда, и после него ещё на какое-то время. Затем, когда с бельём было покончено, дворецкий сообщил девушкам, что эта ночь – их.