– Он перевел взгляд на Итили. – Так что ты можешь сказать?
Итили сглотнула и обернулась, чтобы посмотреть на Раскоряку и Диану. Потом она повернулась к судье и сложила руки.
– Я ушла от них. Интересно, а кто бы не ушел? В отделе по распределению детей меня приписали к ферме Чайне. Это все равно что тюрьма. Но теперь… теперь у меня есть… – На глазах у девочки выступили слезы. – Да, я ушла с фермы. И если закон говорит, что это неправильно, то этот закон глупый! Вот и все, что я могу сказать! – Она закрыла лицо руками и прижалась к О'Харе, который обнял ее за плечи.
– Джон О'Хара, – негромко сказал судья, – что вы можете сказать по сути предъявленного вам обвинения?
Хозяин погладил Итили по голове и посмотрел на Скьявелли.
– Она сказала за нас обоих.
Судья молча посмотрел на О'Хару и снова заглянул в бумагу.
– Капитан Мендт, ваше слово.
Капитан рассмеялся и поднялся на ноги.
– Они признают свою вину. Признают все. О чем тут говорить? Законы написаны для того, чтобы позаботиться о многочисленных сиротах, оставшихся после революции. Это хорошие законы. Законы написаны и для того, чтобы наших детей не увозили с планеты и не отдавали на черный рынок. Посмотрите на девочку! Посмотрите на ее волосы! Мы обнаружили бедняжку среди уродов! – Он скривился от отвращения. – Буква закона ясна. Оправдать их – значит надсмеяться над законом и революцией. – Капитан сел и снова сложил руки.
Судья кивнул, прочитал лежащую на столе бумагу и снова обратился к полицейскому:
– Капитан Мендт, мы совершили революцию для того, чтобы построить общество закона, которое служило бы справедливости, а не политикам. Нам не нужны привилегии. И за последние годы мы применяли наши законы со всей строгоетью, иногда жестокостью. – Скьявелли пожал плечами. – Возможно, это неизбежная необходимость или революционный пыл. Но революции уже десять лет, капитан. Может быть, сейчас появилось место и для справедливости, к которой мы стремились.
Капитан вскочил на ноги:
– Судья, обвинения доказаны. Нельзя признать этих людей невиновными, не совершив при этом преступления!
Скьявелли кивнул, потом расписался на листке бумаги.
– Капитан, я только что придал силу законного документа заявлению об удочерении Итили Стран. Теперь она законный ребенок Дианы и Мелвина Тарзака.
Несколько человек в зале повернулись к Раскоряке.
– Мелвин?
Бригадир не обратил на них внимания.
– В связи с тем, что Итили Стран удочерена до признания ее виновной в оставлении приемной семьи, обвинение считается безосновательным. – Он повернулся к Итили и О'Харе. – Вы свободны.
Раскоряка и Диана поспешили к девочке, а Хозяин проводил взглядом судью Скьявелли, скрывшегося за задней дверью. О'Хара прошел вслед за ним.
Скьявелли только что опустился на стул и расстегнул воротник.
– Антоний?
Судья поднял голову и улыбнулся:
– Здравствуйте, мистер Джон.
– По-прежнему «мистер Джон», вот как?
– Вы Хозяин. – Судья кивнул, приглашая О'Хару садиться.
– Я должен поблагодарить тебя за то, что ты сделал.
Скьявелли покачал головой:
– Скажите спасибо капитану Мендту. Это он показал, что суду предстоит сделать выбор: вырастет ли девочка на ненавистной ферме или в цирке. – Судья опустил голову. – Я и сам вырос в цирке. Не могу представить для Итили лучшего места, чем «Большое шоу О'Хары». – Он посмотрел на Хозяина. – Закон должен защищать интересы Итили, и это главное.
О'Хара нахмурился:
– Капитан Мендт… может доставить тебе неприятности?
Скьявелли покачал головой:
– То, что я сделал, вполне соответствует букве закона. Вам надо кое-что понять относительно капитана Мендта. – Он вздохнул. – Мы все здесь осужденные, включая и меня самого.