– Мы пришли выразить вам признательность за помощь нашей семье в трудные дни. – Валерия Владиславовна привстала и раскраснелась.
– Я рад вас обеих видеть. Чем мог, помог. А благодарить надо оперативников и следователей – они провернули огромную работу. Обвинение на сегодняшний день предъявлено Юнисову Руслану Сергеевичу. Но это еще не конец, виновным человека признает только суд.
– Мы это понимаем.
– Вот и хорошо. Уважаемые дамы, мои услуги, я думаю, вам более не нужны. Вы со мной полностью рассчитались, и условия нашего договора предлагаю считать выполненными.
В Москву приехала команда боксеров США. На днях должна была состояться матчевая встреча с нашими в «Крылышках». Билетов нигде не было ни за деньги, ни по знакомым. Хоть тресни. Попасть на матч хотелось. Директор Дворца спорта когда-то звонил мне с пустяковой консультацией. Человек оказался благодарный и вручил мне пропуск в служебные ряды у ринга. Я был счастлив.
Вся боксерская Москва в этот вечер собралась под куполом дома бокса. Лагутин, Агеев, Позняк, Рескиев, Степашкин, Киселев, Лемешев, Степанов, Высоцкий… Я стоял в фойе и, не моргая, любовался «великими». В этот исторический момент чья-то рука легла мне на плече.
– Костя! Костя Артемьев. Вот так встреча. Подполковник. Поздравляю. Сколько мы не виделись?
– Три года всего. Видишь, как на бокс полезно ходить, друзей старых встречаешь. Ты где билеты достал? Аншлаг.
– Нет у меня билета, пропуск выклянчил во дворце. Я же здешний, из «Крылышек».
– Да, да помню, ты рассказывал. А я с ребятами из местного отделения договорился. Обещали провести в зал, но только в форме. Пришлось одеть.
– Ты отлично смотришься. Из капитанов в подполковники за три года. Молодец. В розыске звезды тяжело даются. Ты там же?
– Я теперь на Петровке отделом по борьбе с угонами автотранспорта командую. Интересный отдел, каждый день «кулибины» новые отмычки придумывают. Электроника, автоматика. Не заскучаешь. Ты-то как?
– Нормально. Чем-то убойное дело закончилось? Приговор какой?
– Леш, все знаю. Все расскажу, ничего не утаю. Только в перерыве. Идет? Хочу построение команд посмотреть, гимны послушать. Красиво. Я американцев на ринге никогда не видел.
Бои были уникальные. В легких весах наши проигрывали, но дрались «насмерть». Шли на звезднополосатых как в последний бой. Мы с Артемьевым в запале так орали, что оба охрипли и в перерыве общались шепотом.
– Алексей Львович, докладываю о всех фигурантах того дела по порядку: начальник полигона Сбруйкин уволился в запас и работает там же – директором дома офицеров. На его басни народ съезжается аж из соседних областей. Инга Изотова уехала с дочерью в Прибалтику. У нее там мать и отец живут. На работу устроилась. Квартиру в Москве продала. От злополучного золотого самородка отказалась категорически. Просила передать его в Гохран. Лена Богданова большой начальницей стала: заместителем генерального по науке. Докторскую пишет. Илья Фукс-Рабинович – профессор в Тель-Авивском университете, преподает. Валерия Изотова живет в Москве. Брату памятник на Ваганьковском кладбище установила, за могилой ухаживает. В отношении первой жены и сына Юнисова в Омске возбуждали уголовное дело по факту дачи заведомо ложных показаний. Помнишь, наверно, они ему ложное алиби состряпали. Так вот, промурыжили их даже два месяца в следственном изоляторе подержали, а потом твои коллеги дело и развалили. Сам знаешь, нерабочая статья. Валерий Тамм постоянно на даче. Один. Не работает. Говорят, камины научился класть, тем и живет. Дочку их с Валюшей бабушка воспитывает.
Орудия убийства мы не нашли, зато в Омской области, в совхозе «Победа» курсанты кузнеца разыскали. Опознал он Юнисова как покупателя ножа. А вообще кузнец эти «тесаки» для свинофермы делал.
– Ну а с Юнисовым-то как? Что тянешь резину? Суд был?
– Да не было никакого суда. Предъявили ему обвинение. Это ты знаешь. После этого он год отсидел. Со следствием не общался. Молчал. С материалами ознакомился – молчит. Дело в Генеральную прокуратуру передали. К суду уже все готовились. Тут Руслан Сергеевич потребовал срочную встречу со следователем. Передал заявление через контролеров. Это сродни грому было. Молчал больше года. Попросил видеокамеру включить и монолог минут на сорок выдал. Я запись смотрел, впечатляет. Если в двух словах, то на Изотова ушат грязи вылил. Сказал, что такие, как Игорь Изотов, жить не должны. И что суд он свершил праведный. В конце видеозаписи, когда о Вале Тамм говорил, скис и заплакал! Перед семьей ее повинился. Невинную душу, говорит, погубил, за это и отвечу. На следующее утро он повесился в камере.
Боксерские поединки закончились. Наши победили со счетом 7:5. Матч спасли средние и тяжелые веса. Мы вышли на Ленинградский проспект. Из динамиков доносилась бодрая музыка, а в воздухе витал запах ванили от кондитерской фабрики «Большевик».
Домашняя симфония
Глава 1. Слава
Всю неделю лил дождь, а сегодня вдруг выглянуло долгожданное солнце и наступило бабье лето. Еще по-летнему тепло, лишь прохладный ветерок напоминает о приближении осени. Через две недели произойдет событие, сыгравшее трагическую роль в жизни Славы и его семьи. А пока он в прекрасном расположении духа гуляет по Тверскому бульвару. Только что он узнал, что наконец-то утвердили список тех, кто в феврале едет на конкурс в Японию, и среди прочих была и его фамилия. Почти 20 лет он работает скрипачом в Государственном симфоническом оркестре, и гастроли для него уже давно стали привычным делом. Примерно раз в два месяца он вместе с оркестром выезжал за границу: в Польшу, Чехословакию, Германию, Америку. Уникальность этой поездки заключается в том, что Слава впервые едет на гастроли в роли концертмейстера. Он так долго к этому шел, что сейчас испытывал невероятное облегчение и гордость за себя.
Ему вообще всю жизнь сопутствовала удача. Будто за неведомые заслуги с самого рождения ему помогали не один, а сразу два ангела-хранителя, оберегая от малейших неприятностей. Вероятно, благодаря их хлопотам судьба наделила его еще и неиссякаемым оптимизмом, бешеным обаянием и прямо-таки маниакальной потребностью находиться в центре внимания.
Когда Слава родился, он долго не плакал. Дергался, краснел, морщился, но молчал. И только когда вокруг него собралась целая толпа – медсестры, санитарка, фельдшер, врач, ассистенты, – он закричал пронзительно и громко. С самого рождения он нуждался в зрителях, которые бы смотрели на него с восторгом и обожанием. Так было в яслях, где он быстрей всех выпивал яблочный компот, и в детском саду, где только он, не выходя из-за стола, мог попасть манной кашей в нос плюшевому бегемоту. Этого было достаточно, чтобы заслужить любовь девочек и молчаливое уважение всех мальчиков группы.
В школе Слава продолжал пользоваться любовью не только своих одноклассников, но и учителей. Он мог слово в слово повторить историю Ледового побоища, рассказанную историчкой на прошлом уроке, или воспроизвести решение задачи, которую (это физик сам видел) он не записывал в тетрадь.
Учеба давалась ему легко и просто, и он с радостью делился своими знаниями: решал за один урок три варианта контрольной, писал диктанты под копирку и читал стихи с таким выражением, что Маргарита Семеновна (подслеповатая учительница литературы) забывала опрашивать остальных. А взамен одноклассники дарили ему свою любовь и уважение – и это именно то, чего Слава всегда так страстно добивался. Окончив школу с золотой медалью, он без проблем поступил в консерваторию.
Родители, рано заметив, сколь щедро наделен их сын способностями, в том числе музыкальными, купили скрипку и наняли десятилетнему сыну учителя музыки. Слава был поражен красотой и элегантностью старинного инструмента. Ее изгибы, напоминающие очертания женского тела, тепло дерева, излучающего магическую энергию, струны, издающие неповторимые, каждый раз новые звуки, – все это будоражило фантазию мальчика. Он увидел и влюбился в нее навсегда.