Что за блажь гоняться за беззащитным зверем по лесам и полям, рвать штаны о сучья, когда домашние намного вкуснее, но посмотрел в раскрасневшееся лицо, полное задора и отваги, и ответил, конформист проклятый, как от меня и ждет общественность в лице Тудора:
- Да, конечно! Что может быть лучше для мужчины?
Тудор довольно хрюкнул, а Зигфрид сбоку уточнил:
- Лучше только винные подвалы соседа. Конечно, в перерывах между охотой на оленя и охотой на кабанов.
Тудор захохотал, развернулся к своим, помахал рукой:
- Разделывайте, - распорядился он громовым голосом, - катите бочки вина в зал, готовьте пир!.. А мы с моим новым другом сэром Ричардом отправимся за этим проклятым кабаном и вырвем ему клыки!
Я мысленно ахнул, а Зигфрид сказал с сомнением:
- Сэр Тудор, вы только с охоты!
- Ну и что? - удивился Тудор. - Разве для мужчины охота - не лучший отдых?.. Эй, Чизелло, пусть подадут свежего коня, лучше - Черногривого, мы сейчас же возвращаемся, пока этот проклятый кабан не удалился в другие земли.
Я чувствовал отчаяние - не до охоты, Зигфрид старался не морщиться, поглядывал на меня осторожно, я поколебался, но дружбой с таким человеком пренебрегать не стоит, видно же, что нрав переменчив, это сейчас я лучший друг, а если откажусь, с такой же легкостью могу стать и самым лютым врагом, что оскорбил отказом и гнусно надругался для святыми чувствами охотника.
* * *
Из конюшни вывели моего коня. Оказывается, он и здесь сожрал ясли, потом начал чесаться о каменную стену и частично ее развалил.
- Да, - согласился я с беспокойством, - у него рог чешется. Наверное, кого-то наколоть пора.
Слуги побледнели и попятились
Через полчаса мы вломились в лес. Я полагал, что оставим коней, а дальше пешком, но Тудор велел остановиться только слугам и ждать нашего возвращения.
Солнечный свет заливает просветы между деревьями, зелень чистая, изумрудная, здоровая, на той стороне поляны листья желтые и оранжевые, но тоже чистые, яркие, как из золота. Косые солнечные лучи широкими полосами падают на траву Тудор придержал коня, я взглянул в ту сторону, куда он устремил жадный взор, внезапно переменившись в лице.
На той стороне поляны у тоненькой березки девушка в голубом костюме с луком в руке и огромным серым, почти седым, волком у ноги. Оранжевые волосы, как золото, крупными прядями ниспадают с обеих сторон лица, оставляя в тени, я рассмотрел юное и полное жизни девичье лицо, чистое и нежное, самую малость тронутое загаром, как могут загорать только блондинки. Брови вразлет, глаза синие, а губы полные и алые, на груди глубокий вырез, на цепочке крупный синий камень, округлый и блестящий, похожий на гигантскую слезу. От камня на коже голубой отсвет.
Из-за плеча строго смотрят оперенные стрелы, мне показалось, чересчур велики для такой хрупкой девушки. Впрочем, лук тоже великоват, в то же время руки не выглядят мускулистыми, толстыми. Правда, и чересчур хрупкими тоже не смотрятся, а кожаные перчатки на ней из толстой кожи.
Тудор смотрел и смотрел, боясь даже дышать, я тоже замер. После напряженного молчания над головой отвратительно громко затрещали сучья, по вершинам деревьев пронесся крупный зверь, похожий на раскормленную белку размером с леопарда, девушка в голубом напряглась всем телом, готовая исчезнуть в любой миг, но все еще оставалась на том же месте.
- Кто это? - спросил я шепотом.
- Если бы я знал, - ответил Тудор так же тихо, все еще почти не дыша, будто дуновением может спугнуть, развеять видение. - Говорят, местная богиня... но разве они остались после рождения сына Господа Нашего?.. Разве не стали все демонами?
- Плохие стали, - ответил я, - а хорошие... зачем им становиться демонами?
Он спросил жадно:
- Вы в самом деле так думаете, сэр Ричард?
- Конечно, - соврал я с наибольшей твердостью.