Конечно, в моих рассуждениях было много эгоцентричной детской самоуверенности, но в итоге я оказалась права. Пару недель мы переписывались в WhatsApp, изо всех сил делая вид, что между нами решительно ничего не происходит. «Как тренировка?» – «Отрабатывала дроп-шот, пока рука не оторвалась» – «дроп што?» – «Вырастешь – узнаешь. А у тебя што?» – «def __call__(self,*dt,**mp)» – «Барабанишь по клаве, как дятел? – «Сама дятел: весь день стучишь по мячу». Вся эта бессмыслица доставляла мне огромное удовольствие, но в ней также прятался скрытый тактический смысл: мы ждали момента, когда будущая встреча сама собой, с неумолимой закономерностью зародится в паутине словесного пинг-понга и станет неизбежной. Прямого пути ни у меня, ни у Егора не было. Отец точно не одобрил бы мой подростковый флирт со взрослым парнем старшей сестры, а у Егора ставки были еще выше. Мы с Викой рано сообразили, что ни при каких обстоятельствах не можем доверять свои тайны виртуальному пространству. В семь лет, едва научившись внятно излагать свои мысли в письменной форме, мы со вкусом обсуждали в личной переписке в Инстаграме побег из летнего дома в Испании и паломничество в Сантьяго да Компостелла. И были очень удивлены, когда нам сочно влетело от мамы за день до запланированного выступления. Запертые в четырех стенах до конца каникул, мы напрягали скромные аналитические способности семилеток в попытках вычислить, каким образом мама могла узнать нашу страшную тайну. И догадались, наконец, что за ее неожиданной осведомленностью стоит отец, пожелавший остаться в тени. В интернете для него не существовало недоступных закоулков, поэтому мы больше никогда не выходили в виртуальное пространство, если хотели сохранить свои мысли и действия в тайне. Только невинный и тщательно дозированный детский щебет, чириканье, призванное продемонстрировать нашу нормальность, обычность и полное соответствие возрастным особенностям. Тренированная осторожность помогла нам сохранить тайну намного более грозную, чем наивные детские побеги из дома. Лишь много позже, поняв, что мои личные секреты никому больше не интересны, я стала понемногу нарушать табу.
Повод для встречи представился недели через три после знакомства. Помимо учебы и работы в «Айвилисе», Егор с Даниилом входили в «dreamteam» факультета и год за годом занимались организацией дней мехмата и прочих студенческих тусовок, неотразимо привлекательных для таких общительных от природы, но зажатых в тисках экстерната и спорта подростков, как мы с Викой. Вообще я тайно мечтала поступить в МГУ (все равно на какой факультет: у меня были туманные представления обо всех областях деятельности, кроме тенниса) и жить задорной, шумной, упоительно беспечной студенческой жизнью, какой она представлялась мне в моих далеких от реальности фантазиях. Когда Егор описывал мне детали планируемого мероприятия, я изнемогала от зависти к участникам феерии, посвященной техническим фантазиям двадцатого века. А потом в среде «оргов» очень кстати случился форс-мажор: одна из двух студенток-близняшек, которым предстояло участвовать в сцене телепортации, сделала татуировку на руке. Необходимо было срочно спасать номер – и Егор обратился ко мне. Точнее, к нам с Викой. От нас ничего не требовалось, никаких репетиций. Наша задача оказалась легче легкого: одна должна была в нужный момент зайти в «кабину телепортации», похожую на телефонную будку, а вторая – выйти из такой же кабины, стоящей в десяти метрах от первой. «Короткой репетиции перед началом программы будет достаточно!» – заверил меня Егор.
Вика отреагировала на его предложение с таким же энтузиазмом. Ей тоже было скучновато в интенсивной рутине наших будней.
– Сонька, скорей всего, обидится: мы позволили себе договориться с Егором напрямую, минуя ее.
– Она же никогда ничем таким не интересовалась, никогда ничего не оргала. Какая ей разница?
– В этот раз заинтересуется и поедет с нами, вот увидишь. Дело не в дне мехмата, а в Егоре, который общается с тобой за ее спиной. Я осмотрительно ей сказала тогда, что мы с ним познакомились случайно, но вряд ли ее это успокоило.
– Особенно ты: специально же приехала на корты.
Вика ухмыльнулась:
– Мне было интересно посмотреть на парня моих сестер.
У меня непроизвольно напряглись мышцы шеи:
– В смысле?
– Кого ты пытаешься обморочить? Меня? Не знаю, с первого ли взгляда, но к тому моменту, как ты отказалась поменять планы и вернуться из Москвы домой на день раньше, все с тобой уже было понятно. Ну и ты тоже ему явно небезразлична, иначе зачем устраивать весь этот цирк с телепортацией? Для того, чтобы скрыть татуировку, вполне достаточно было надеть перчатки.
– Даже если и так, ситуация безнадежна: мы с тобой в глазах общественности еще дети, а Егор – Сонькин парень и, к тому же, работает у папы.
– Скажем так: ситуация похожа на безнадежную. Соньке пока ничего не грозит, но она все равно обидится. Хотя ее попытки удержать Егора закончатся предсказуемо безнадежно. Сестра у нас, конечно, очень способная и все такое, но внешность у нее вполне себе заурядная. А у Егора уровень – «бог». Не знаю уж, по какому недоразумению (или по какому расчету) он с ней встречается, но долго это не продлится. Не ты, так другая обязательно придет ей на смену. Она и сама наверняка прекрасно это понимает, поэтому и нервничает. Вспомни, как она отреагировала, когда я ей сказала о знакомстве с Егором. Сколько она с тобой не разговаривала? Неделю? Слава богу, тебе только пятнадцать, иначе ты огребла бы по полной программе. Подумать только: такая спокойная обычно Сонька превращается в кобру, когда дело касается ее Егора.
Я поежилась. Мне очень, очень хотелось встречаться с Егором, но можно было не сомневаться, что заплатить придется высокую цену.
– Да уж. Ты права: надо ей вечером все рассказать.
Вика, конечно же, оказалась права. Соня обиделась на Егора, прохладно разговаривала с отцом и самой Викой, не удостоила меня и парой слов, а солнечным воскресным утром в День мехмата решительно отправилась с нами на тусовку, которая до этого нисколько ее не интересовала. Мы приехали за полтора часа до начала: нужно было быстро отрепетировать свой выход и временно исчезнуть с места действия, чтобы случайно не стать спойлерами самим себе. Минут десять мы переминались с ноги на ногу возле монументальных ступеней высотки, дожидаясь опаздывавшего Егора. Бойкая музыка оживляла пространство, стайки студентов в ярких костюмах сосредоточенно занимались последними приготовлениями. Я рассеянно наблюдала за ними, но мой взгляд все время стремился вниз, к скверу, раскинувшемуся у подножия университетского зиккурата. Прямоугольник между величественными зданиями затопила неистовая бело-розовая пена цветущих яблонь, вишен и еще черт знает каких деревьев.
– Я к фонтану! – Не дожидаясь возможных возражений, я поспешно нырнула в густую цветочную пену. И от предпраздничной суеты осталась лишь музыка, остальное скрылось из глаз за облаком сумасшедшего цветения.
Я бесцеремонно влезла на гранитный парапет фонтана и вдруг заметила девушку в странном наряде, сиявшем блеском красного металла. Волосы у нее были рыжие и, казалось, сами излучали свет. Глядя на нее, я вдруг вспомнила о бронзовокожих и золотоглазых марсианах Брэдбери.
– Какой у Вас нереально красивый костюм! – Восхитилась я.
Девушка приветливо улыбнулась в ответ.
– Я Медь, проводник электричества. Это моя роль на празднике. – Добавила она, видимо, прочитав недоумение на моем лице.
– Здорово! А я объект телепортации, точнее, пол-объекта.
На мгновение девушка замерла.
– Вы сестра Сони? Егор уверял, что у него есть идеальная замена для нашкодивших близнецов, и, надо признать, оказался прав. Вот, кстати, и он. – Она кивнула в сторону дорожки, ведущей к ГЗ, подняла руку в знак прощания и зашагала в противоположном направлении, мерцая инопланетным костюмом.