На «закуску», чтобы вконец добить отца, который устал всё это грузить в машину, захватила свой строительный ящик с практики и кучу тетрадей, листов, исписанных на учёбе. Мечтала просто, когда высиживала на парах или ночами потела над курсовой, как она, на природе, станет с радостью их сжигать на костре… а если есть возможность, нужно делать так, чтобы мечты сбывались.
– Надеюсь, это всё? Иначе бате некуда самому станет залазить. – Задыхаясь от физической нагрузки, вполне серьёзно поинтересовался Иван перед отъездом, – знал бы, что ты такая «запасливая», грузчиков с работы вырвал.
– Да, пап. Чувствую, много ещё забыла… не беда! Тётя Ира… председатель, сказала, покажет, где у них магазин за кладбищем есть, там докуплю.
– Помчали! – Выплюнув так и не закуренную сигарету, махнул Расков рукой, – скоро светает.
Выехали около четырёх утра, специально, чтобы без проблем покинуть Ростов на Дону и не торчать в пробке по «М4» возле Шахт из-за вечного ремонта дороги. У бати много работы выдалось последние месяцы, время в его случае в прямом смысле означало – деньги. Да и по области, ближе к границе с Украиной обещали к вечеру проливные дожди, следовало поторопиться, чтобы встретить непогоду во «всеоружии».
Как назло, у Ивана сейчас случилось обострение болезни почек, злоупотребление спиртным из прошлого давало о себе знать, а в такие моменты, лицо мужчины отекало, он становился похож на вокзального алкаша в дорогом костюме, чего несказанно стыдился. Деловые встречи-то проходили с солидными людьми, в том числе из-за границы.
Половину дороги провели в тишине. Екатерина, прислонив темноволосую голову к стеклу, наблюдала за вольными казачьими степями, пролетающими за окном, вспоминала прошлое: детство, бабушку, дачу. В начале нулевых, ещё до переезда в Ростов, когда отец сильно пил, дома гремели вечные скандалы и ребёнок не знал, куда от них спрятаться, приезжала старушка, Василиса Семёновна. Брала внучку на руки, несла на автовокзал, откуда на автобусе они порядка часа ехали за город – на дачу. Катю всегда укачивало в душном салоне «Скотовоза», сколько раз старалась не спать, следить за дорогой, ведь так интересно! А не получалось, тишина и спокойствие после домашних ссор, моментально «выключали» девочку. Ох и обижалась она на бабушку, что та её никогда не будила, пока красный или жёлтый «ЛиАЗ-677» не остановится на конечной остановке. – «Приехали! Ещё пять минут и очутимся на саде» – говорила Василиса Семёновна ребёнку.
Далее недолгая дорога, по ней бабушка обязательно медленно шла, разговаривая бесконечно с подругами о разной ерунде, в автобусе же не наговорились! Затем, наконец-то, проходили через калитку в ухоженный огород – лучший тогда во всём СНТ! Открывали домик, в нём слегка пахло сыростью, отдавало прохладой; раскладывали привезённые вещи, грели чай на спиральной печке, после бабушка шла на вечерний полив. Катя играла в саду или помогала старушке, в ожидании, когда соседских ребятишек отпустят погулять на песочницу, а если повезёт, обязательно в сопровождении взрослых – на пруд. Главное – тишина! Здесь не было пьяного отца, истерик матери, стука соседей по батарее, уставших выслушивать ежедневные склоки. В детстве для Екатерины дача являлась крепостью, оплотом, защитой от всех раздражающих факторов страшного, взрослого мира.
Больше десяти лет девушка не показывалась здесь, до прошлого года особо не тянуло, снилась дача иногда, когда сильно уставала на учёбе или работе, не более. Сейчас, предвкушая скорый приезд, в душе защекотало, повеяло приятной ностальгической грустью.
– Подождала бы месяцок! – Нарушил тишину отец, – я погоду смотрел, ужас просто. Сейчас май на подходе, там всегда ливни, надо было в конце июня ехать, утонешь в грязи.
– Я именно этого и желаю, – полезла девушка назад, искать в рюкзаке минеральную воду.
– Вся в мать, ей-богу! Это сейчас она такая, из-за меня превратилась в злюку. А в твои годы, ещё до свадьбы, точь-в-точь ты. Тоже поругается с родителями, учешет куда-то в поле или на Донец, еды возьмёт, ждёт, когда её все обыщутся, распереживаются, найдут и обрадуются. Потом традицией стало: Тамарка свалит, я её ищу! Ой, где мы только с ней не… не побывали. И на сеновалах, и в камышах, один раз бункер ещё с войны нашли. Ты в неё! Не знаю, хорошо ли, плохо ли.
– Сменим тему! – Не любила Екатерина, когда её с кем-то сравнивают, пусть с родной матерью.
– Смотри туда. – Указал отец запотевшей рукой с золотыми часами в сторону горизонта, где красовались кривые линии молний на тёмно-синем фоне туч, – нам под эту «Сахару». Может, повернём? Застрянем ещё.
– Мне туда и надо, повторяю! Да, за дождливый горизонт.
– Хотя знаешь, если память не изменяет, – перевёл беседу батя, чтобы не разжигать конфликта, – когда мать моя жива была, в последний год мы взялись крышу крыть шифером. Половину точно успели… до второй… не дожила она… не дождалась от меня, непутёвого, ни черта хорошего. Кроме тебя, да Женьки.
– Ты это к чему?
– А! Да… по идее, первая комната, где печка, протекать не должна, если ветром шифер не сдуло и не растащили. Так что, даст бог – не промокнешь до нитки.
– Неплохо, если половина «светлая» имеется. Вторую подлатаю, я ж строитель с дипломом… забыл, пап?
– Всё равно… боюсь одну тебя оставлять. Сердце не на месте.
Кате не ответила, Иван продолжил:
– Баллончик перцовый взяла? А, вижу. Я тебе «Макарыч» купил, нелетальный – «травмат», не показывай никому, с разрешением улажу скоро. Сейчас дела разгребу, слезет с нас «ЮТУ» да к тебе приеду на отдых. Как раз порядок наведёшь. Примешь гостей?
– Посмотрим.
Машина Расковых проехала через старое кладбище.
– О, скудельница наша! – Махнул отец в сторону погоста, – сторож смотрю до сих пор есть. Сейчас объедим, не больше километра за ним и дача наша.
– Здесь ещё хоронят? Чего охранять? – Заинтересовалась девушка местной «достопримечательностью».
– Без понятия. Когда Союз распался, знаю, там иностранных добровольцев, кто за нас участвовал, подхоранивали, закрытое было тогда для посещений… сейчас вряд ли, свежих крестов не видать.
– Почему «Скудельница»?
– Так раньше кладбища называли, где хоронили странников, за кого платить некому, ещё грешников, самоубийц. Эту скудельню в веке семнадцатом один праведник открыл, столько баек про кладбище ходило в мою молодость, да ужасов.
– Расскажи! – Вцепилась дочь в правый рукав бати, отчего он едва не съехал с колеи.
– Не помню! Сама знаешь, столько пил… вспомню если – обязательно поделюсь. У местных поспрошаешь, как раз повод познакомиться. Вон – вижу знакомую дорогу! Вся бурьяном поросла… приехали почти.
Грозовые тучи, к моменту прибытия Расковых сдуло ветром южнее, дождь пока не дал о себе знать в полную силу, только ощущался его слегка свежий запах в воздухе.
Председатель, которой Екатерина согласно договорённости позвонила заранее, уже ждала гостей, возле поваленного забора бабушкиной дачи. Рядом с ней находился высокий, крепкий парень на красном мотоцикле, несколько глуповатый на вид: он с интересом, раскрыв рот, рассматривал незнакомую машину и людей в её салоне.
– Готова?! Предупреждаю: в памяти это место осталось абсолютно иным, чем сейчас увидим… можешь сильно опечалиться. – Напутствовал Иван.
– Знаю… пойдём.
Глава 2. Тоска, гроза и умершая ведьма
Председатель СНТ, крупного телосложения женщина, с длинными, крашенными в чёрный цвет, вьющимися волосами из-под платка, чей точный возраст угадать без «шпаргалки» в виде раскрытого паспорта невозможно, радужно встретила Расковых.
– Знакомьтесь, – без труда подтащила одной рукой к себе огромного парня Ирина Иосифовна, – это Михаил, Мишка Смирнов. Местный богатырь. Добровольно вызвался вам помогать, обращайтесь – не стесняйтесь.
Молодой человек крепко сжал руку Екатерине, она сморщила курносый носик от боли, сразу понятно – не джентльмен… с дамами обращаться не умеет, – «Научим!». В остальном: светловолосый, высокий парень, под два метра ростом, крепкий, с развитой мускулатурой, на вид лет двадцать пять, симпатичный. Правда, неряшливый, взлохмаченный и одет по колхозному: видавшая виды салатовая майка «Дизель», синие трико в белую полоску, и пыльные полуботинки арестантского типа, – «Его вырядить, сделать причёску и обучить манерам, завидный жених выйдет». – Отметила Катя.