Глава восемьдесят пятая «Вызов на ковер».
Зарин внимательно слушал Льва, постукивая ручкой по столу. Это был не хороший знак, показывающий, что контролер злится. Он на полуслове прервал управляющего:
– Вы хотите сказать, что какие- то пацаны опередили меня и врут, не моргнув глазом?
– Нет, судя по всему, они и правда не знают, где находится кореец.
– Вам не кажется странным, что, улетев вдвоем, один возвращается, а другой теряется в творческом отпуске?
– Они не знали о предстоящем разговоре со мной, и вылетели несколькими днями ранее. Удачное стечение обстоятельств.
– Или же слишком длинный у кого- то язык в департаменте социальной защиты, который не мешало бы вырвать, – угрожающе тихо прошептал контролер 2025.
Лев поежился и подумал про себя, что над Леонтием завис «дамоклов меч».
Контролер несколько раз сжал и разжал пальцы рук, обдумывая что- то.
– Я его все равно рано или поздно найду. Но сейчас мне нужно кое- кого наказать для того, чтобы другим неповадно было. Лев, вы понимаете о ком я?
К сожалению Лев, отлично понимал, и его воротило от того, что контролер непременно сделает его главным участником отвратительного события.
– Завтра судебный департамент вызовет Николая Воронина на официальный допрос, о результате которого вы, наверное, уже догадываетесь.
– Но, он делал все по закону, – пытался оправдать Николая Лев, хотя знал наверняка, что это бесполезно.
– Закон это я. И когда даже согласно какой- то букве уже устаревшего морально постановления меня обманывают и пытаются обвести вокруг пальца, мне это очень не нравится. Он должен понести наказание. И кстати, если мы уже подняли эту тему, дайте поручение судебному департаменту обновить все законодательные акты в соответствии с новыми реалиями. И пусть доведут до сведения всех департаментов и перетрясут все бумажки. У вас, где не копни, везде слабые места Лев. Чем вы занимались предыдущие пять лет? Похоже, что спали.
Глава восемьдесят шестая «Повестка»
Николай сидел в кабинете у следователя судебного департамента мегаполиса Z. Он знал после разговора со Львом, что дело примет серьезный оборот, но, чтобы такой…
Его обвинили в превышении служебных полномочий, когда он состоял на службе инспектором социального департамента и посещал своих подопечных кротов. Пришили к делу даже показания какого- то крота, живущего по соседству с Кимом, он замечал несколько раз, как Ким исчезает из социальных трущоб на день- два. Документальные или видео подтверждения этого факта не нашлись, но за его письменный рассказ ухватились с энтузиазмом.
Николай никак не мог вспомнить этого крота, по описанию никто не подходил. Прицепились также к не значительным шероховатостям в процедуре, когда заседал консилиум по освобождению Кима. Комиссия не соблюла регламент, какие – то второстепенные пункты, не влияющие на исход дела, не внесла в протокол. И к этим незначительным деталям сейчас цеплялись как к серьезному правонарушению.
– Но регламент разрабатывал не я, и не я заседал в комиссии и составлял протокол, почему вы задерживаете меня? – спросил Николай, стараясь оставаться спокойным, хотя внутри все клокотало от злости.
Молодой чиновник с зачесанными аккуратно назад и смазанными воском для гладкости и блеска волосами казалось, не слышал его, упиваясь своей собственной важностью и возможностью сделать карьерный скачок в один прыжок, если это дело быстро расследовать, конечно же, не в пользу Николая.
– Вы ходатайствовали об освобождении Ким Тена. И вы, прежде всего, должны были обращать внимание, даже на мелочи.
– Но ведь это же полный бред, и к сути дела не относится, все вышестоящие и медицинские, и социальные учреждения признали Кима совершенно здоровым. Есть медицинские заключения, которые хранятся и в электронном и бумажном виде.
Лицо следователя покрылось красными пятнами от рвения и негодования:
– Значит буква закона для вас бред Николай Воронин? Я думал вы более разумный человек, но вижу, что диалога у нас не получается. Вы задержаны на несколько суток до выяснения всех обстоятельств. Будет время подумать.
Когда Николая вели по красной дорожке коридора судебного департамента, он не мог прийти в себя от нелепости ситуации, ему это казалось бредовым сном, и вот он сейчас проснется и все закончится.
Но его усадили в машину и сопроводили в здание судебного изолятора. Серые бетонные стены одиночной камеры сразу сузили его жизненное пространство, а потолок давил, и делал его меньше ростом.
Сначала Николай зло стучал кулаками и пинал стены, но на него никто не обратил внимания, толщина бетона оказалась такая, что хоть убивай, никто не заметит.
У него отобрали все, включая телефон. На запрос о звонке ответили отказом. Хорошо еще, что он успел позвонить и сказать Мише, куда его сегодня утром вызвали. Арине он говорить не стал, не хотел заранее ее беспокоить, думал неприятность крупная, но разрешимая. Теперь он боялся за нее, а что, если эти гаденыши и ее в судебный департамент потащат? При мысли об этом он дико злился от бессилия и не возможности ее защитить.
Минуты в бетонном склепе, как Николай прозвал камеру, тянулись мучительно, он не знал, сколько времени прошло, наручные часы тоже сняли.
Он присел на косой видавший виды железный стул и закрыл глаза, старался успокоить дыхание, а за ним и ум. Паника сейчас ни к чему.
Николай начал обдумывать, как действовать дальше. И единственное решение, к которому он пришел, это ждать вестей от Миши.
Прошло тягучих несколько часов, за маленьким решетчатым окном стало темнеть, и можно было предположить, что он здесь приблизительно двенадцать часов, в судебный департамент он отправился в восемь утра.
Но никаких вестей не было. Он по- прежнему сидел на стуле не в силах шелохнуться, хотя ноги и спина затекли, двигаться не хотелось.
Глава восемьдесят седьмая «Не сон».
Утром Николай обнаружил себя сидящим на стуле, голова во сне упала на грудь, а руки безжизненно свисали вдоль тела, икры за ночь затекли от сидения и стали твердыми как металл.
Взгляд упал на грязный топчан, застеленный тонким вонючим матрасом. В углу стоял ржавый умывальник. Он встал, и тысячи иголок пробежали по ногам, поморщившись, добрался до раковины и умылся тонкой струйкой бурой воды.
Дверь в камеру открылась тихо, хотя была старой и массивной, казалось, она должна отвратительно лязгнуть. Охранник повел его в неизвестном направлении, шли не долго.
Он оказался в не большой, светлой комнате, обстановка которой состояла из стола и двух стульев.
Через несколько минут в комнату вошел мужчина средних лет с аккуратной русой бородкой и в круглых очках в тонкой оправе. «Адвокат?» – подумал Николай. Ему казалось, что адвокат должен выглядеть именно так. И он не ошибся.
Мужчина представился:
– Илларион Степанович. Я Ваш адвокат.
– Не могу сказать, что мне очень приятно, учитывая то, что я оказался в таком положении, – ответил Николай.
– Понимаю ваши чувства. И постараюсь сделать все возможное в самые короткие сроки, чтобы вытащить вас отсюда. И вот еще что – он протянул Николаю белый лист бумаги сложенный вчетверо, – это записка от Миши. А это…– вытащил белый конверт – Это передала Вам Арина.
Николай поспешно выхватил записки из рук адвоката, как будто они могли вмиг исчезнуть.
– Мне не вернут телефон?
– К сожалению пока нет. Но я договорился, что Вы сделаете сегодня вечером телефонный звонок домой.
Илларион Степанович задал Николаю ряд вопросов, относящихся к делу об освобождении его бывшего подопечного Кима. Он фиксировал все на крошечный диктофон, сверкающий отполированной поверхностью драгоценного металла похожего на платину. На его лице не отражалось никакой эмоции кроме удивления.
В конце встречи он сказал:
– Ваше дело Николай, яйца выведенного не стоит. Все имеющиеся на данный момент свидетельства абсолютно пусты и бездоказательны, и те, кто упрятал вас сюда, об этом знают. Они могут удержать вас максимум на двое суток. Так что скоро увидимся снаружи этого заведения.