Значит, машина принадлежит вам?
– Так точно, бригадир!
– И чем вы это можете доказать?
– Только тем, что я сам ее сделал!
– Так, хорошо, а как она оказалась у Лэннинга?
– Это наша, если можно так выразиться, совместная разработка!
– И какова доля вашего участия в ней?
– Восемьдесят процентов, мистер Холмс!
– Когда вы переберете всех известных вам детективов, можете звать меня просто – инспектор!
– Понял!
– А почему вы ее называете эвристической?
– Потому что она, по нашей задумке, должна предсказывать будущее!
– Вот даже как! Но мне кажется, было бы логичнее назвать ее футуристической?
– Вы еще скажите «утопической», и я утону в слезах восхищения!
– Вы такой же грубиян, как и ваш хозяин!
– А при чем тут мой хозяин? Мистер Хаггард ничего не знает, мы все делали втайне от него из отходов производства и готовили ему сюрприз ко дню рождения!
– А откуда вы знаете покойного?
– Я этих сорванцов знаю с пеленок!
– О ком вы это?
– Как это, о ком? О Джонни и Фрэдди! То есть о мистере Хаггарде и ныне покойном мистере Лэннинге!
– Ах, ну да, они же школьные товарищи! А в чем заключался вклад Лэннинга в вашу эвристическую машину?
– Он разработал астральный гравигенный транспозер будущего!
– Так, все понятно! А хиромант-принтер с гороскоп-сканером кто изобрел?
– Ну, эту дребедень и я, без помощи Альфреда, смог сварганить!
– Значит, с идентификацией непонятного явления в виде эвристической машины мы закончили, теперь надо выяснить, что вы подразумевали под экспроприацией?
– Как – что? Что она и обозначает – умыкал, то есть, экспроприировал, по-научному!
– Но если машина, как вы утверждаете, принадлежит вам, то как вы могли ее сами у себя экспроприировать?
– Инспектор, машина-то моя, но экспроприировал я ее у Лэннинга! Вот если б он оказался дома, то я б ее просто забрал, а раз его не было, то я ее экспроприировал!
– Но Лэннинг знал, что вы должны ее забрать?
– А как же, откуда мне тогда знать код замка?
– Логично…
– Конечно, логично!
– Но тогда непонятно, зачем вы представились соседке как сотрудник одной из солидных фирм?
– А чего тут непонятного? Скажи я ей, что я его друг, она бы мне не дала прохода, а так я от нее быстро отвязался!
– И предварительно заменили надписи на фургонах и спинах роботов?!
– Ну, это ей сослепу привиделось!
– У нее стопроцентное зрение…
– Ну, значит, сдуру! Мало ли что там привиделось чокнутой старухе?!
– Ну, предположим, что вы правы, тогда ответьте, зачем вам понадобилось вынимать из двери и из лабораторного компьютера кристаллы памяти?
– Я их не брал!
– А кто же это тогда сделал?
– Кузька,растудыть его в Египет !
– Кто?
– Ну, робот, Кузька, зовут его так!
– И кто ему приказал изъять всю память?
– Да никто, он сам. Он у нас с заскоком, стихи пишет, а запасных кристаллов памяти ему никто не дает, вот он и ворует, где плохо лежит!
– Так сколько ж ему их надо, если на одном кристалле помещается вся Британская энциклопедия?
– А он их много пишет! Он у нас талант!
– Да?
– Ага, а особенно прекрасна его серия из трех миллионов частушек, каждая из которых начинается со слов:
У миленка моего
Голова чугунная!..
– Это вы на что намекаете?
– Да, конечно, нехорошо для робота писать на сексуальные темы, но девочкам нравится!
– Спасибо, все понятно. А нельзя ли одним глазком взглянуть на вашу легендарную машину?
– Конечно, можно, и вам непременно надо посмотреть ее в работе…
…Когда старина Ивенс провел гостей в лабораторию, полицейский робот-криминалист подбежал к стоящей на столе эвристической машине и всю ее обнюхал. Потом он обнюхал кабель, идущий от нее к стойке со всевозможными приборами, среди которых, естественно, были мощный, но устаревший компьютер с довольно объемной памятью, и еще более мощный и не менее допотопный передатчик подпространственной связи, к которому на самом низу была приделана та самая гравицапа.
«Молодец, Ивенс! – подумал Хаггард. – А я еще ругал его за то, что он бережет всякий хлам!»
Нанюхавшись, криминалист доложил инспектору, что пыль на приборах идентична пыли в подвале, и номер на гравицапе совпадает с искомым.