– В-четвертых, – продолжила моя очаровательная переводчица, – основная директива запрещает наносить Материнскому Миру, то есть нашей Земле, какой-либо ущерб или производить вмешательство в ее развитие, поэтому множество Кандидатов, уже ставших известными или успешными людьми, никогда не станут Императорами, ибо они запрещены к изъятию. Также из-за четвертого пункта невозможно наше возвращение домой. Мы все умерли, и наше воскрешение внесет в жизнь нашей планеты возмущение и диссонанс, а это противоречит основным директивам. Ты же со своим статусом невозвращенца становишься особо ценным Кандидатом, и он очень рад, что его челнок оказался поблизости от нашего падающего самолета.
В-пятых – самый последний ответ, касающийся личности нашего хозяина… – тут она, слегка склонив голову набок, с прищуром воззрилась на адмирала. Ее голос стал тише, тем самым показывая, что последующая информация должна меня удивить, – на самом деле он не живой человек, а всего лишь голограмма, морок, которую создает специальное оборудование по команде центрального процессора и присоединенного к нему специального программно-аппаратного комплекса. На самом деле, как он говорит, вся совокупность программных и аппаратных средств, эмулирующих его псевдоличность, носит название «искусственный интеллект» или «искин». Но после того, как ты вступишь в должность Императора (а он уверен, что ты непременно это сделаешь), искин просит не отключать у него эту функцию, потому что ему так гораздо удобнее общаться с людьми…
– Так, господа хорошие, – сказал я, когда Вика замолчала, – давайте разбираться по порядку. Во-первых – с первыми тремя пунктами уважаемого искина Кандида я спорить не буду. Империя – дело хорошее, особенно если это правильная империя, при которой люди живут в счастье и безопасности, а не страдают от жестокого угнетения.
Вика сначала перевела на латынь мои слова, а некоторое время спустя произнесла по-русски вслух и ответ искина «Несокрушимого», которого я уже мысленно называл Кандидом.
– Ты сам будешь волен построить такую империю, с такими отношения между людьми, какие нравятся тебе больше всего. Если ты понимаешь людей правильно, то сможешь построить империю, которая простоит века и тысячелетия, если нет, то все рухнет через пару циклов, или же, в лучшем случае, сразу после твоей смерти.
– Очень хорошо, – согласился я, – а если мы откажемся участвовать в этой затее, то всех нас ждет смерть, не так ли?
– Ты сам ответил на свой вопрос, – перевела Вика ответ искина Кандида. При этом ее личико опечалилось и слова прозвучали с мрачной торжественностью, – скажи, тебе действительно так не терпится умереть, что все время задаешь мне этот вопрос?
– Мне – нет, – ответил я, – я уже почти согласен на твое предложение, от которого, как я вижу, ну просто никак нельзя отказаться… Но тут присутствуют люди, которые потом будут обвинять меня в том, что я недостаточно горячо отстаивал их права…
– Нет у них никаких прав, – перевела Вика буркнувшего короткую фразу искина, стараясь воспроизвести его суровое выражение, – одни обязанности. Кто хочет жить – гребет на веслах как все, кто не гребет – летит кувырком за борт. Нет тут никакой демократии, она для тех, кто уже заслужил гражданство; для таких, как они – тут сплошная тоталитарная диктатура.
– Все это слышали? – громко вопросил я, обернувшись назад. – Я делаю выбор за всех, выбирая жизнь для себя и всех вас, и принимаю условия уважаемого искина Кандида; но каждый из вас, если он так торопится умереть, отдельно для себя имеет право выбрать смерть, и это будет только его свободный выбор.
День первый, два часа после стыковки челнока с кандидатом в императоры.
Космический линкор планетарного подавления «Несокрушимый», он же искин Кандид.
Ну вот и все. Кандидат в Императоры пусть нехотя, но искренне (об этом сообщил психосканер) согласился на предложенную ему работу Императором. В этом выборе, как я понимаю, немалую роль сыграла прицепившаяся к нему фемина с характерным для таких особ именем Виктория, которая ни на шаг не отходит от своего покровителя, играя при нем роль переводчика, секретаря и домашней управительницы. А то наш будущий император удивительно безграмотен в том, как должны вести себя в быту особы высокого положения. Нездоровые демократические привычки из него так и прут, и приходится все время следить, чтобы его гуманизм не пересек опасную границу. Пока еще не было повода подозревать нашего будущего императора в чрезмерной мягкости, но думаю, что в ближайшем времени нам еще предстоит столкнуться с этими проблемами. Взятый вместе с Кандидатом человеческий материал – по большей части низкосортный, но он, находясь в своем праве, запретил мне даже заикаться о каких-нибудь выбраковках. Мол, люди – это не скот, и к ним нельзя относиться так же, как к каким-нибудь племенным баранам. Он считает, что любой (ну или почти любой) человек может приносить пользу, и надо только знать, каким образом их надо применить. Странная точка зрения, потому что если человек бесполезен, то он бесполезен везде и всюду. Или, быть может, у этого мира есть какой-то иной опыт, что было бы странно…
Таким образом, Кандидат взял у меня трое стандартных суток на то, что бы решить (как он выразился, утрясти) организационные вопросы, и я ему это время дал. Если это принесет пользу, то я дам ему и семь дней, и стандартный месяц, и даже полгода, ибо, не решив эти самые организационные вопросы, невозможно приступать к выполнению главной директивы по построению новой империи. Кандидат занят, и я тоже не сижу сложа руки или, точнее, свои электронные импульсы. По его совету я взломал местную информационную сеть, расшифровал языки, многие из которых имели знакомую мне латинскую основу, и погрузился в море бушующей в этом мире дикой информации. Анализ полученных сведений еще впереди, но даже доступные пока мне крохи шокируют и заставляют заполнять один банк данных за другим. Оказывается, в этом мире раньше уже существовала Великая Империя, наследница Первого Рима, которую держит в памяти мой Кандидат, собираясь воссоздать в новом мире образ былого величия. В рамках его будущих императорских прерогатив мне велено изучить это величественный образ и проникнуться мыслью о его воссоздании.
Как оказалось, один последний Император этой павшей империи (после него были только временщики) как-то сказал по похожему с нами случаю: «кадры решают все», и я с ним полностью согласен. С тем кадровым набором, который совершенно случайным образом оказался вместе с Кандидатом на одном летательном аппарате, никакую империю построить невозможно. Нам еще предстоит по возможности широкий подбор кадров, которые отвергнуты этим уродливым миром, но при этом будут полезны нашей новой империи. В связи с этой работой я выделил значительную часть своих вычислительных мощностей на расшифровку и усвоения акустических форм нескольких местных основных языков. Большая часть времени при этом выделена для освоения родного языка Кандидата, потому что основные кадры, чтобы не нарушить внутренний образ строящейся империи, мы с соблюдением Основных Директив будем набирать именно среди его соотечественников.
И если вы думаете, что среди оскорбленных и отвергнутых не найдется нужных нам людей, то вы жестоко ошибаетесь. Бывшая империя переживает сейчас период жестокой смуты, и хоть до гражданской войны дело так и не дошло, но все равно положение в том государстве сейчас далеко не лучшее. В армии распущены целые легионы, на флоте из-за недостатка средств многие крупные боевые корабли поставлены на прикол и приговорены к разделке на металл, а в промышленности один за другим закрываются заводы и мануфактуры. В результате кадровые офицеры, инженеры, а также высококвалифицированные рабочие, которые в нашей Империи обязательно имели бы гражданство первого класса, оказываются без средств к существованию. Мы не сможем взять всех, и не все откликнутся на наш призыв, но те, кого мы все же возьмем, будут гораздо лучше тех представителей, которых нам вместе с Кандидатом принес слепой случай в виде внезапно сломавшегося в полете летательного аппарата.