– Можешь снять шлем, мы дышим обычным воздухом.
Игнат подчинился, ожидая развития событий.
– Ты пришёл говорить, мы понимаем. Мы сами хотим говорить с вами, с теми, кто давно пытается изучать нас. Вы не местные жители, и мы осознаём, что вы – угроза нам. Мы понимаем, что будет правильно, если станем говорить с вами. У вас есть вопросы – спрашивайте.
«Вот ведь как просто…», – подумал Лосев.
Он проглотил слюну и сказал:
– Да, мне поручено передать вам, что именно на этом настаивает наше руководство. Поэтому мне немедленно нужно сообщить, что со мной всё в порядке и что вы согласны вести переговоры. Для переговоров в указанное вами место прибудут уполномоченные представители.
На станции переброски, пройдя в одну из комнат ожидания, Игнат уселся в ближнее к иллюминатору кресло. Разумеется, это не был иллюминатор в обычном понимании: часть стены служила экраном, на котором давалась панорама пространства и планеты, на орбите которой вращалась станция.
Точно так же он сидел в первый день после подписания договора. Летел на самолёте, уснул, а когда проснулся, оказался в огромном, фантастического вида ангаре, даже не заметив момента приземления. На одной из стен ангара располагалось огромное, как показалось, окно, в котором виднелись звёзды и изогнутый край планеты.
Игнат кинулся к «руководителю группы» за разъяснениями. Впрочем, он оказался не один: все пятнадцать новобранцев обступили Виктора Францевича, и, отбросив сдержанность, наперебой требовали рассказать, куда их привезли.
Вопрос о том, каким образом самолёт, вылетающий из земного аэропорта и который в полёте отслеживают десятки радаров, вдруг исчезает – и это остаётся никем не замеченным, первым задал именно Лосев.
Виктор Францевич повертел в воздухе пальцами:
– Это не самая сложная проблема в нашей работе на Земле, она чисто техническая. Особенно когда в вашей стране, Игнат, воцарились так называемые рыночные отношения. Не лучший способ устройства общества, поверьте, но работать нам, как секретным агентам, при нём гораздо удобнее. Во времена Советского Союза было много сложнее. Сейчас же любая компания может иметь свой самолёт, состав пассажиров практически никем не контролируется. Вылетам мы из маленьких аэропортов…
– Позвольте, но значит, самолёт, на котором мы вылетали – не совсем обычный, верно? Тогда вас могут чисто случайно раскусить техники аэродрома, да мало ли кто!
Наставник-вербовщик усмехнулся:
– А вот и неверно – про необычный самолёт! Вылетали вы на простом «як-сорок», а в воздухе вас, пока вы крепко спали, переместили в аппарат, который является самолётом необычным, хотя внешне – точная копия первого.
Валера, высокий парень из группы, с которым Игнат успел познакомиться, пока ехали в автобусе на аэродром в Калугу, присвистнул:
– А к чему тогда балаган городить?! Это ж надо: космический корабль под самолётик маскировать! Ну вы, ребята, даёте!
– Этот вопрос к психологам! – снова засмеялся Виктор Францевич. – Могу сказать, что так сделано с целью не шокировать вас. Представьте, если бы уснули вы в салоне самолёта, а проснулись в совершенно необычном месте? Многие бузить бы сходу начали, а это ни к чему. У нас многие вопросы хорошо продуманы, поверьте!..
Кресло было уютным, в меру мягким. Игнат откинул спинку, положил ноги на выдвижную подножку и стал слушать тихую музыку, льющуюся из подголовника.
Он думал. Весь завтрашний день придётся посвятить написанию отчёта. Теперь ясно, что ситуация много сложнее, чем виделась сначала. Цвилрт – пришельцы из невероятных звёздных далей, возможно, из иной галактики, обладают технологией, чрезвычайно интересной Содружеству Идентичных. И пока о существовании О-Мена неизвестно никому из альтеров, объединённое человечество должно извлечь из этого максимум пользы.
В принципе, фрогами можно восхищаться: земноводная раса, не выходившая в космос дальше окрестностей планеты (они испытывали большие проблемы при межпланетных перелётах, чем люди) создала установку, которая в течение десятков лет аккумулировала энергию умирающего солнца, а потом перебросила капсулу с двумя тысячами избранных и запасом накопленных знаний, прошив пространство на сотни тысяч световых лет. «Выстрел» сделали практически наугад, но беженцам повезло: поле гиперпространственного переноса сфокусировалось на планете, на которой они смогли жить.
Поскольку для СИ это очень ценный материал, возможно, данный контакт станет первым случаем, когда люди смогут ужиться с чужой расой? Содружество предлагало цвирлт эвакуацию на любую подходящую им незаселённую планету. Взамен пришельцы на О-Мен должны поделиться технологией, позволившей преодолеть пространство.
Впрочем, Игнат, будучи военным, и к тому же сотрудником спецслужбы, понимал, что вопрос жить цвирлт или умереть может когда-нибудь встать вновь. Как ни скрывай, рано или поздно фроги поймут, что недалеко живут существа более близкие им, чем люди.
«Господи, – подумал Игнат, – мы вечно вынуждены драться за космос с чужаками, если не в прямой войне, то в войне тайной. Спокойствие наступит, если не станет нас или их. Мы не хотим уничтожать альтеров, но не можем ужиться с ними – и никак не сможем смириться с тем, что нас не станет. А всем почему-то не хватает места под звёздами. Во всяком случае, всем хочется, чтобы иным места не нашлось.
И – как там сказал генерал Лавтак? – сие есть печаль великая…
Городок Земля
Новогодние праздники заканчивались.
Впереди, правда, ждало ещё 13 января, но Быков никогда не воспринимал сию дату серьёзно: «Старый Новый год» казался ему выдуманным праздником – потугой продлить вереницу безусловных и условных выходных дней, поводом лишний раз «заложить за воротник».
По большому счёту, Быков не признавал и Рождество, которому старались усиленно возвратить статус «национального празднества». Разве может человек, взращённый атеистом, серьёзно воспринимать религиозный календарь?
А как его может воспринимать страна, в которой чуть не столетие отбивали почтение к религии? Ясное дело – в первую очередь, как очередной повод выпить. Да и имелось ли истинное почтение в народе, который столь легко сносил собственные храмы?..
Да нет, кто же против того, чтобы отмечать церковные праздники, как традицию? Но Россия – страна многоконфессиональная, и если церковь отделена от государства, то потребуется вводить много «общенациональных» выходных. Чтоб было по справедливости, и никому не обидно: мусульманам, иудеям, буддистам и всем остальным, вплоть до адвентистов седьмого дня или чукотских шаманов. Вывешивать вдоль улиц рисунки всех пророков – Моисея, Иисуса, Заратустры, Мухаммада, Будды, а иже с ними всех богов нынешних российских язычников, чтобы политкорректность соблюсти. В ряд вывешивать, как когда-то портреты членов Политбюро.
И тогда Новый год можно встречать и по лунному, и по всем остальным календарям. Мусульмане его в июне празднуют, буддисты – в феврале. Здравствуй, здравствуй, Новый год, круглый год!
Театр абсурда, но – весело!
Понятно, что Новый год, отмечаемый европейцами 31 декабря, весьма надуманная веха, как и отсчёт времени с бегства Мухаммада в Медину, или – с даты рождения Будды. Или с Великой Октябрьской социалистической революции, прости господи. Всё относительно, как в теории Эйнштейна.
Более логичным представляется такой Новый год, какой праздновали, скажем, по началу пробуждения природы. Но, опять же, где-то природа пробуждается, где-то мороз стоит и снега лежат, а где-то и не понять границы между зимой и летом. А в Южном полушарии всё наоборот.
В принципе, праздновать можно когда угодно – главное, чтобы в душе жило ощущение надежды на чудо, что является основой любого праздника. А из тех праздников, что сложились, самый лучший – Новый год.
С детства Саша Быков привык к ёлочке, деду Морозу и Снегурочке, а с ними – к ожиданию чуда, к ощущению Праздника и Волшебства. Правда, истинный праздник Нового года заканчивался для Быкова сразу после Новогодней ночи.