– Послушай, – проговорила Пеппер отчаянно, – никто не говорит, что ты не можешь быть ведьмой. Просто надо сказать, что ты не из них. Бессмысленно нам через все эти хлопоты проходить, – добавила она строго, – если ты нам на вопрос сразу «да» отвечаешь.
Подозреваемая обдумала это.
– Но я хочу быть ведьмой, – заплакала она.
Они мужского пола обменялись взглядами. Этого они не могли понять.
– Если ты просто скажешь «нет», – попыталась зайти с другой стороны Пеппер, – я тебе дам мой набор конюшен Синди. Я его никогда не использовала, – добавила она, злобно глядя на других Них – мол, попробуйте только что-нибудь сказать.
– Не ври, использовала, – резко ответила ее сестра, – я его видела, он весь износился, тот кусок, куда сено кладешь, сломан, и…
Адам начальственно кашлянул.
– Ведьма ли ты, viva espana? – повторил он.
Сестра бросила взгляд на лицо Пеппер и решила не рисковать.
Нет, – решила она.
Это была очень хорошая пытка, с этим все согласились. Проблема была в том, что предполагаемая ведьма не желала, чтобы пытка кончалась.
День был жарким, и Инквизиторские стражи считали, что их эксплуатируют.
– Не понимаю, почему я и Брат Брайан должны всю работу делать, – буркнул Брат Венслидэйл, стирая с бровей пот. – Полагаю, пора ее отпустить и помучить нас. Benedictine ina decanter.
– Почему мы остановились? – требовательно спросила подозреваемая, из туфель которой струилась вода.
Глава Инквизиции во время своих исследований понял, что Британская Инквизиция, вероятно, пока не готова к возрождению Железной Девы и слив-душительниц. Но картина, изображающая средневековый позорный стул [36] , показывала, что его-то возродить легко. Нужны только пруд, несколько досок и веревка. Эта было одной из тех комбинаций, которые Их всегда привлекали, ведь найти все три составляющие было легко.
Подозреваемая теперь была зеленой до талии.
– Прям как качели, – веселились она. – Уи-и!
– Лично я собираюсь пойти домой, если мне не дадут это испробовать, – пробормотал Брат Брайан. – Не понимаю, почему довольны должны быть одни злые ведьмы.
– Инквизиторов нельзя пытать, – строго отозвался Глава Инквизиции, но без особого чувства. День был жаркий, инквизиторские мантии из старой мешковины были царапучими и пахли старым ячменем, а пруд так прям и приглашал залезть в него.
– Ладно, ладно, – пробурчал он и повернулся к ведьме. – Ладно. Ты ведьма, больше так не делай, иди, уступи другим место. O лле, – добавил он.
– И что теперь? – спросила сестра Пеппер.
Адам задумался. Сжечь ее нельзя – столько будет хлопот – решил он. Да и потом, она такая сырая, не загорится.
Он также смутно понимал, что где-то в будущем будут заданы вопросы о грязной обуви и розовых платьях, покрытых ряской. Но это было будущее, и оно лежало на другом конце длинного дня, содержащего доски, веревки и пруды. Будущее может и подождать.
Будущее пришло и прошло – так слегка усложнив жизнь, как это будущие всегда делают, впрочем, у мистера Янга была куча других забот, кроме грязной одежды, и он просто запретил Адаму смотреть телевизор, что означало, что придется смотреть старый черно-белый в спальне.
– Не понимаю, почему нужно было запрещать подключение шлангов к водопроводу, – Адам слышал, как мистер Янг сказал это миссис Янг. – Я, как и все, плачу налоги. Сад выглядит, как пустыня Сахара. Удивляюсь, что в пруду вообще осталась вода. Лично я считаю, что виновата АЭС, ее плохо проверяли. Когда я ребенком был, лето всегда правильное было. Все время дождь лил.
Теперь Адам в одиночку тяжело шагал по пыльной тропинке. Он это умел. Адам умел так тяжело шагать, что это оскорбляло самых правильных его односельчан. Он не просто позволял поникать своему телу.