Если за лесом специально не следить, не вырубать молодняк, то постепенно он зарастает маленькими деревьями, которые тянутся ввысь к своим старшим собратьям. Но ничего этого не было. Лес не походил на чащу, и состоял только из огромных, уходящих ввысь стволов.
- Если только за лесом не ухаживали, - пробормотал Ермолаев.
- Что говоришь? - спросил старшина.
- Чистый слишком лес, - сказал Ермолаев. - Ни зарослей, ни упавших стволов, ни молодняка.
- Ну и что, - произнес старшина. - Все под снегом, небось!
- Нет, мы словно в заповеднике. Не дикий это лес.
- Слушай, Вань, тут намного километров вокруг одни луга. Ну кто будет ухаживать за лесом? Старухи из Потерянной? Да они за собой-то едва успевают ухаживать!
Ермолаев промолчал в ответ. Не может быть настоящим такой лес ещё по одной причине. Нормальная высота деревьев - от двадцати до тридцати метров. Максимальная высота сосны - пятьдесят, при диаметре ствола в один метр. Больше - уже не выдерживает корневая система, да и подача соков из почвы к вершине затруднена. Не может быть лес таким огромным!
После получаса ходьбы он заметил ещё одну странность, которая вначале не бросалась в глаза. В лесу не было слышно щебета птиц, и не было видно ни одного звериного следа. "Такого просто не бывает," - подумал Ермолаев.
Уныние. Серость. Глупый поход, из-за которого рота оказалась в странном лесу. Мятый снег под ногами. Вирский поправил винтовку на плече. Он чувствовал себя очень одиноко, несмотря на то, что его окружали солдаты.
Он ощущал себя одиноким и брошенным с момента контузии, когда рядом в окопе разорвался немецкий снаряд. Немного кружилась голова, но он не стал обращаться в медсанчасть. Он думал, что рота останется на своих позициях, и будет воевать дальше, а вместо этого они бредут по какому-то странному лесу. Ему хотелось убивать немцев, давить их, а не месить ногами осточертелый снег.
Он пытался говорить о своей нелегкой судьбе с сослуживцами, но его никто не слушал. Глупые. Каждый может оказаться в такой ситуации. В штате роты состоял фельдшер, но Вирский сомневался, что он сможет помочь. Болезнь Сергея была намного глубже, чем простая контузия.
Калинин шел рядом с Зайнуловым. Пожалуй, это был единственный человек в роте, с кем Алексей мог общаться и кто выслушивал его не перебивая. Калинину нравился пожилой политрук. Ему нравились его разговоры с солдатами - терпеливые, разумные и без лишних лозунгов. Кроме этого, Зайнулов великолепно разбирался в военных вопросах: знал все нюансы использования оружия, бегло читал карты, обладал стратегическими навыками. Алексей внимательно смотрел на политрука и учился - как вести себя, что говорить и когда следует промолчать, как найти подход к солдатской душе...
Правда, Зайнулову было уже много лет. Пеший переход по заснеженной дороге давался политруку непросто. Он то тяжело дышал, когда они шли слишком долго без остановок, то вдруг начинал прихрамывать. Зайнулов пытался не показывать виду, что выдохся, но пару раз, Калинин обратил внимание, старшина назначал пятиминутный отдых именно взглянув на политрука.
- Странный лес, - произнес Зайнулов. - В нем нет посторонних звуков. Раздается только скрип сапог по снегу и лязг нашего оружия.
- А какие должны быть звуки?
- Вы никогда не бывали в лесу, Алексей?
- Бывал... Но как-то не обращал на звуки внимания.
- Щебет птиц в лесу гулкий, разносится на несколько километров. Деревья скрипят, щелкают ветви. Лес обычно полон звуков... Хмм. - Политрук сделал быстрый вдох. Алексей подумал, что пора бы остановиться снова.
- Рахматула Ахметович, можно задать вам вопрос? - спросил Калинин.
- Умный человек всегда задает вопросы. И только у дураков вопросов не возникает.