Он же понимает, что дело идет о чести Акомы!
Накойя понизила голос:
- Это я приказала Джайкену не спускать глаз с кухонных работников. Гость-то наш - из рода Анасати. Не ровен час, ему на блюдо подложат какую-нибудь дрянь - понятия о чести у простолюдинов не такие, как у тебя.
Бантокапи при жизни тоже не пользовался расположением домочадцев, но Мара твердо знала, что главный повар ни за что не опозорит честь Акомы. Времени для разговоров больше не было.
Джайкен появился в самый последний момент, запыхавшись, он вклинился между Накойей и Тасидо - командиром почетного караула. Мара, прищурив глаза, следила за колонной солдат Анасати. Они держали дистанцию таким образом, чтобы можно было беспрепятственно выхватить оружие. Иного Мара и не ожидала, однако такое открытое проявление враждебности выглядело слишком вызывающим. Старого Тасидо мучили недуги - сухой кашель и ломота в суставах, в прежние времена его бы давно отправили на покой, но гарнизон Акомы понес слишком большие потери в войне с варварами, и теперь каждый офицер был на счету. Конечно, на его месте куда лучше смотрелся бы Кейок или Люджан.
В последний раз Мара виделась с Джиро четыре года назад, в день свадьбы. С настороженным любопытством она наблюдала, как молодой Анасати выходит из паланкина. Он был одет в дорогие наряды, но, как и его отец, явно страдал отсутствием хорошего вкуса. По черному шелку густо змеилась красная бахрома, на поясе переливались перламутровые и лаковые пряжки, однако волосы гостя были подстрижены по-военному коротко. Ростом он был выше покойного брата, но выглядел гораздо стройнее и легче в движениях, а лицом пошел в мать, унаследовав высокие скулы и презрительную линию губ. Его руки были не по-мужски холеными. Если бы не жесткие складки в уголках рта, его можно было бы назвать красивым.
Джиро отвесил издевательски безукоризненный поклон.
- Добро пожаловать на землю Акомы, - без особого выражения произнесла Мара. Ее приветствие было кратким в знак неодобрения того обстоятельства, что сын Анасати привел с собой намного больше воинов, чем предписывали правила вежливости. Более высокое положение позволило ей замолчать в ожидании, чтобы гость сам начал светскую беседу. Однако Джиро тоже тянул время, надеясь, что Мара нарушит правила и первой задаст вопрос о его здоровье.
Наконец он сдался:
- В добром ли ты здравии, госпожа?
Мара коротко кивнула:
- Благодарю, я в добром здравии. А ты в добром ли здравии, Джиро?
Молодой гость улыбнулся, но его глаза оставались холодными, как у змеи.
- Я также в добром здравии, как и мой отец, приславший меня к тебе. Он как бы невзначай взялся за ножны кинжала, притороченные к поясу. - Рад видеть тебя, Мара. Ты еще больше похорошела: материнство пошло тебе на пользу. Невыносимо думать, что такая прелестная женщина так рано овдовела. Это несправедливо.
Его слова, произнесенные безупречно вежливым тоном, звучали почти оскорбительно. Стало ясно, что Джиро явился в Акому отнюдь не с целью примирения. Мара отметила, что такая манера была бы уместной при встрече верховного правителя и ничтожного вассала. Она подобрала складки платья и без лишних слов направилась к дверям, Джиро не оставалось ничего другого, как покорно следовать за ней. Если дать ему волю, сказала себе властительница, он, чего доброго, превратно истолкует ее гостеприимство. Текума наверняка поручил своему сынку вынюхивать любые мелочи, и Мара вовсе не собиралась оставлять гостя на ночлег.
В парадном зале уже были поданы кушанья и напитки. Мара уселась на возвышение, указала Накойе на место справа от себя, а Джайкену разрешила к его несказанному облегчению - покинуть почтенное общество.