- То, что он сделал, в высшей степени ужасно, но дальнейшее насилие ведь ничего не исправит.
Томас рывком поднялся на ноги.
- Кто со мной? - спросил он. К нему подошли двое, но остальные предпочли остаться там, где были. Томас вытащил пистолет и проверил заряды. - Куда он пошел?
- Отвел жеребца в конюшню, - сказал невысокий замухрышка.
- Спасибо, Джек. Ну, пошли его искать.
- Прошу вас, менхир... - начал Брум, но Томас оттолкнул его.
Бет пробралась через кухню во двор, потом подхватила длинную юбку, обежала дом и через проулок выскочила на главную улицу раньше Томаса и его двух приятелей, В конце улицы она увидела Шэнноу. Он стоял в дверях конюшни, разговаривая с конюхом. Она быстро подбежала к нему.
- Они идут поквитаться с тобой, Шэнноу, - сказала она. - Их трое.
Он обернулся к ней и мягко улыбнулся:
- Я очень благодарен вам за вашу доброту.
- Бог с ней, с добротой! Седлайте коня и уезжайте.
- Мои вещи у меня в комнате. Вы лучше обождите тут.
- Я же сказала: их трое.
- И тот, кого я ударил, один из них?
- Да, - сказала она.
Шэнноу кивнул, снял куртку и перебросил ее через балку стойла. Потом вышел на солнечный свет. Бет подошла к двери и следила, как он шагнул на середину улицы, и остановился в ожидании, опустив руки. Солнце, поднявшееся уже довольно высоко, светило пистолетчикам в глаза. Они подходили все ближе, и двое по бокам начали отодвигаться от Томаса в середине. Бет чувствовала, как нарастает напряжение.
- Ну так как же, шлюхин сын? - заорал Томас. Шэнноу промолчал. - Что, язык проглотил?
Они подходили все ближе и ближе. Их разделяло шагов десять, когда прозвучал голос Шэнноу, негромко н четко.
- Вы пришли сюда умереть? - спросил он. Бет увидела, как человек справа утер вспотевшее лицо и покосился на приятеля. Томас ухватил пистолет, но его опрокинула пуля. Ноги задергались в пыли, по брюкам расползлось мокрое пятно.
Остальные двое окаменели.
- Мне кажется, - сказал Шэнноу все так же негромко, - вам лучше унести его с улицы.
Они поспешно подняли Томаса, а Шэнноу вернулся к Бет и конюху.
- Я еще раз благодарю вас, фрей Мак-Адам. Мне жаль, что вам пришлось присутствовать при подобном.
- Я успела навидаться мертвецов, менхир Шэнноу. Но у него было много друзей, и не думаю, что вам стоит задерживаться здесь. Скажите, а откуда вы знали, что те, двое не нападут на вас?
- Этого я не знал, - ответил он. - Однако злоба кипела только в нем. Вы пойдете завтра на собрание, которое устраивает Пастырь?
- Возможно.
- Для меня было бы большой честью, если бы вы и ваши дети позволили мне вас сопровождать.
- Простите меня, менхир, - сказала Бет. - Но по-моему, вас поджидает беда, и я не могу позволить моим детям находиться в вашем опасном обществе.
- Я понимаю. Разумеется, вы правы.
- Будь я без детей... ответ, возможно, был бы другим. Он поклонился и вышел на солнечный свет.
- Дьявол, - сказал конюх, - его ничем не прошибить! Ну, по Томасу никто плакать не станет. Это уж точно. Бет ничего не ответила.
Иерусалимец остановился в том месте на улице, где темное пятно крови свидетельствовало, что тут была оборвана жизнь. Он не испытывал сожалений. Убитый сделал свой выбор сам, и Шэнноу вспомнил слова Соломона:
"Таковы пути всякого, кто алчет чужого добра: оно отнимает жизнь у завладевшего им".
Идти до гостиницы было не близко, и пока Шэнноу шагал по пыльной улице, он ощущал на себе взгляды многих глаз. Перед харчевней стояли охотники, но они замолкли, когда он проходил мимо. В "Отдыхе путника" ему навстречу поднялся Клем Стейнер.
- Так я и знал! - сказал он, - Как увидел тебя в Длинной зале, мне сразу что-то сказало, каков ты. А как тебя зовут, приятель?
- Шэнноу.
- И как я сам не догадался! Иерусалимец! Далековато заехал, Шэнноу.