Они хотят договориться с вами. Чтоб вы и ваши дети жили там, в большой долине, чтоб вас не мучила забота ни о пище, ни о воре, чтоб ваш очаг всегда давал тепло и горел ярче остальных... Ведь старейшины сами говорили, и вождь заодно: пора спускаться с гор, в долину, иначе племя здесь погибнет... Люди снегов, я сделал все, что мог! Потому что я люблю вас, и до конца...
Другие охотники, женщины, дети, старики - все понемногу выбирались из пещеры и недоуменно останавливались перед входом.
Великолепная мишень! Нарочно лучше не придумать...
Одиноко треснул выстрел.
Средний брат не рассуждал: у него были свои счеты со Снежными людьми.
Но ружье дало осечку.
Иней, выпавший к утру, тонким слоем покрывал площадку перед пещерой.
Люди племени зябко переминались с ноги на ногу. Как видно, они ни в чем еще не разобрались.
Младший сделал было шаг к Чингизу, но, поскользнувшись, громко выругался и левой рукой ухватился за выступ скалы. Он не стрелял.
И, вероятно, _не_сумел_ бы так же хладнокровно свой спустить курок...
Чингиз это чувствовал.
Недаром младший тоже любил от времени до времени глядеть на звезды и даже что-то пел о них, когда ему казалось, что никто его не слышит.
Кровь от крови - он должен был забунтовать в конце концов. Повиноваться поначалу, разъяриться, а потом...
То, что случилось дальше, проплыло в сознании Чингиза наподобие дурного наваждения.
Он так и не понял, _как_ все это произошло и почему, он только зафиксировал - бездумно, ужаснувшись, благодарно, навсегда...
Колдун вдруг вытянул руки перед собой и, страшно скалясь, медленно шагнул вперед. Глаза его казались крупинками чистого горного льда...
Вслед за тем он застыл, будто наткнувшись на невидимую стену, и тотчас резко вскинул руки.
Средний брат как раз успел перезарядить ружье и снова взвел курок, уже не целясь...
Мир пронзила поразительная тишина.
Чингиз обернулся.
Братьев не было.
Точнее, они стояли, как и прежде, в тех же самых позах, какие приняли в момент, когда колдун что-то такое, колдовское, сотворил...
Но их теперь как будто бы и не стало, таких знакомых и живых... Они не шевелились, перестав дышать, преобразившись в изваяния, - то ли смерть настигла их мгновенно, то ли колдун заставил их оцепенеть, подобно мертвецам...
Колдун умеет, это точно. Теперь он показал, на что способен...
- Как?! - отступил невольно к братьям перепуганный Чингиз. - А я? Тогда уж - и _меня_!
- Ты друг, - пожал плечами сгорбленный колдун. - Мы знаем. Ты их привел не для того, чтоб быть беде. Ты нам хотел помочь. Я сразу понял. Но они!.. Ты слишком прост, Чингиз. Иди к себе, если душа твоя зовет...
Из-за спин охотников робко выглядывала Рева.
- К себе, - убито повторил Чингиз. - Но там...
И тогда оцепенение прошло.
Внутри у него словно отворилось потаенное оконце: с этой секунды он обязан действовать - немедленно, наверняка.
Там, позади, остался трудный спуск в долину, где затаились одиночество, неверие, тоска...
Его, Чингиза, уж давно похоронили, его в селении никто теперь не ждет...
Конечно, быстро разберутся, может быть, смеяться станут, но...
Он оглядел охотников.
Его спасители...
Он был _им_ нужен, и его спасли. Не рассуждая, не раздумывая долго.
И он им был полезен - все полгода. И понимал, что это - лишь начало... Начало долгого тернистого пути. Нет, не в долину - там им не прижиться, это ясно. Путь будет новый, а тропа - узка. Ну что ж...
Со стороны, они беспомощны и вроде безоружны: копья, палицы - не в счет.
Что стоит людям из селения вооружиться? И придти сюда... И мстить...
Нет, вовсе не за то, что выходили, вопреки всему, чужого человека и держали столько времени, не выпуская, а за то, что это племя чуждое, другое, не такое, как они, еще не знающее, что несет с собой _цивилизация_.
Она - двуликий Янус...