Во всяком случае, эта бурда вроде бы не содержит никакой заразы».
— Император, — обратился он к Лабастьеру, висящему на флаере против него.
— Слушаю тебя, Грег Новак, — отозвался тот.
— Я, конечно, понимаю, что им интересно, но нельзя ли объяснить твоим подданным, что на сегодня представление окончено. Мне хотелось бы пообедать спокойно…
— Это нетрудно, — откликнулся Лабастьер, затем что-то пропел по-своему, и человекобабочек словно ветром сдуло. Метафора была здесь тем более уместна, что за стенами раздался шелест сотен крыльев, словно налетел внезапный порыв ветра.
— Если хочешь, Грег Новак, я тоже временно покину тебя, — предложил император. — Я буду снаружи. Сколько тебе понадобится времени?
— Часик, нормально? — спросил Грег. — Я бы поел и немного отдохнул.
— Да, — согласился Лабастьер. — Я войду к тебе через час. — С этими словами его флаер вылетел наружу.
Преодолевая брезгливость, Грег утолил голод и жажду, а затем, чувствуя легкий хмель, растянулся на циновке, подложив под голову руки, и попытался собраться с мыслями. Он жив, и это плюс. Но есть и минус — он в плену (якобы в гостях) у потомков людей… Такой большой и сильный по сравнению с ними, но в то же время беззащитный и беспомощный. Что он может предпринять дальше?
Внезапно в животе забурчало, напомнив, что человеческое пищеварение подразумевает и дефекацию. Этого Лабастьер явно не предусмотрел. Грег беспомощно огляделся по сторонам, но ничего подходящего для возникшей ситуации не обнаружил.
Он мог бы и потерпеть немного, но решил не тянуть с решением столь животрепещущего вопроса, а потому поднялся и выглянул в проем наружу. Флаер императора висел в метре от входа.
— Проблема, — сказал Грег.
— Твой организм стремится вывести ненужные шлаки? — со знанием дела осведомился император.
— Вроде того, — подтвердил Грег. — Может, пройдемся обратно в лес?
— Это вовсе не обязательно, — возразил Лабастьер. — Ты можешь опорожнить свой кишечник в те чаши, где была пища, а мои подданные унесут их прочь.
— А потом в той же посуде принесут мне еду?! — смутился Грег. — Нет, император, у людей так не принято. Для еды — одна посуда, для дерьма — другая!
— Не возбуждайся понапрасну, — заявил Лабастьер. — Твое желание легко выполнимо. Сейчас тебе доставят специальную посуду для испражнений… Теплокровные животные из нашей коллекции не требовали ее, но разум прихотлив, и я был готов к этому…
Не прошло и пяти минут, как влетевшая в «коттедж» стайка бабочек принесла Грегу точно такую же посудину, в какой ему был подан «рис», но немного поглубже. Он же в это время опять валялся на циновке, предаваясь вполне оправданной меланхолии.
Нечто явственно унизительное было в процессе испражнения в эту керамическую тарелку. Но Грег был не из тех людей, что комплексуют попусту. Сделав свое дело и выставив посудину наружу, он обнаружил, что уже основательно стемнело.
— Император, — позвал он, плохо различая в сумерках, тут ли флаер Лабастьера.
— Я здесь, — отозвался тот.
— А освещения в моем жилище не предусмотрено?
— Искусственное освещение не в традициях ураний, а мы находимся на их территории.
— Понятно. А ночной сон бабочкам необходим?
— Урании ведут ночной образ жизни. Днем они не спали только потому, что хотели посмотреть на тебя.
— Очень мило с их стороны, — заявил Грег. — Но я веду дневной образ жизни. И сейчас я хотел бы поспать. Готов продолжить общение утром. Ты не против?
— Я не против, — как-то совсем по-человечески ответил император. — Но у нас принято перед сном удовлетворять желания, связанные с биологическим воспроизведением.
— У нас тоже есть похожая традиция, — усмехнулся Грег, — но тут вы мне вряд ли сможете помочь. Спокойной ночи.