Передо мною оказался человек невысокого роста, с живыми умными глазами, выглядевший несколько моложе, чем можно было предположить, читая его заявление с просьбой о взятии на учет.
- Что вам угодно? - спросил он. Нахмуренный, настороженный, как и все они в таких случаях.
- Министерство по безработице. К нам поступило ваше прошение.
- Я подал его всего лишь вчера. Я думал, что уйдет не меньше недели, пока...
- Сейчас у нас новый порядок. Мы стремимся, чтобы заявления не накапливались, и рассматриваем их как можно быстрее.
- Прекрасно, войдите, - сказал он, открывая дверь.
Я вошел. Комната была отвратительной, абсолютно отвратительной. Невероятно, как люди могут жить в таких норах. Во всех углах груды мусора, старые газеты, на стенах жирные пятна. Свалка, настоящая свалка.
Он заметил взгляд, брошенный мной вокруг себя.
- Я совершенно деморализован, - признался он, - так происходит всегда, когда захлестнувший тебя беспорядок в мире накладывается на хаос в душе.
Высоколобая птичка! Ничего не скажешь. Я покачал головой, открыл блокнот и, прежде чем начать допрос, соблюдая все предосторожности, добрался до середины комнаты. Никогда не садиться на стулья или кресла, принадлежащие этим типам. Остерегаться также крыс и всякой ползучей нечисти. Неписаные, но необходимые правила безопасности.
- Я хочу вам задать несколько вопросов, - сказал я. - Во-первых, имя, местожительство и т. д. Джон Стейнер, тридцать шесть лет, данный адрес - все это соответствует истине?
- У вас же все это есть. Все это было записано, когда я подавал заявление.
- Но мы должны удостовериться, что вы и есть то самое лицо, - объяснил я. - Иногда люди посылают кого-нибудь вместо себя; иногда сообщают совершенно вымышленные данные. Нам приходится все тщательно проверять.
Не дав ему времени сообразить, что происходит, я вытащил свой несессер для отпечатков пальцев, открыл крышку, схватил его руку, прижал большой палец к чернильной подушке, потом к листку блокнота.
- Таков порядок, - сказал я.
- Понятно, - прокомментировал он, - полная деперсонализация личности - вот что это такое. Вы уже не считаете меня человеком и не полагаете нужным предупредить, что собираетесь делать.
Я заглянул в анкету и сравнил записанные приметы с его наружностью. Все более или менее совпадало.
- Еще три-четыре вопроса, - сказал я, не обращая внимания на его слова.
- Вы позволите мне сесть?
Он сел в старое кресло посередине комнаты. Обивка, изъеденная молью, следы жизни, кишащей вокруг и внутри этого трона. Закурил сигарету и протянул мне пачку, выбросив спичку в окно.
- Нет, - сказал я, - никаких сигарет.
- Что вы хотите сказать?
- Я не люблю дыма, - ответил я. - Люди не курят в моем присутствии. Во всяком случае те, которые просят зарегистрировать их в качестве безработных. Выбросите ее.
- Нет.
- Я говорю, да.
- Я не выброшу сигарету. Я люблю курить, - в его голосе прозвучала нотка мольбы.
- Прекрасно, - сказал я, - в таком случае я ухожу. У нас это называется "просьба отклонена".
Он посмотрел на меня внимательно и увидел, что это были не пустые слова. Через мгновение он бросил сигарету в окно.
- Так-то лучше, - сказал я.
- Вы действительно испытываете от этого удовольствие?
- Удовольствие от чего?
- От могущества, от власти, которой вы облечены на вашем посту. Это подчеркивает важность вашей роли, дает вам право считать себя...
- Довольно, - прервал я, - не требуется, чтобы вы занимались моим психоанализом. Профессия?
- Социолог, - ответил он. (Разумеется!) - Я указал все это вчера в бюро предварительной записи.
- Я уже вам сказал, я собираю здесь материал для особой анкеты. Запись и фактическое занесение в списки - это совершенно разные вещи. Что касается меня, то вы вроде как бы и вовсе не существуете, пока не сможете мне этого доказать.