– Я так понимаю, миссис Уилкинс о нем заботится. Она до сих пор живет в своем доме?
– Ну да. У нее все хорошо. Пару месяцев назад мы ели торт в связи с девяносто второй годовщиной со дня ее рождения. Сейчас к ней захаживает сиделка, чтобы помогать, наверх она почти не поднимается, но, как по мне, миссис Уилкинс в отличной форме. Только представь себя в таком возрасте! Правда, Люсьена она перекармливает. Я наняла человека, чтобы гулял с собакой по утрам и вечерам, но в прошлый раз, когда мы оба уехали, мне потребовалось полгода, чтобы Люсьен похудел до двадцати пяти килограммов.
– Минуточку! Ты хочешь сказать, что мы живем в моем доме в городе?
Вопрос был слишком сложным, чтобы подробно на нем сейчас останавливаться.
– Разумеется, да.
Его глаза расширились. В них блеснуло недоверие.
– Ничего похожего на «разумеется» я не вижу. Ты же Торрингтон! Я-то думал, что мы живем в каком-нибудь роскошном особняке, в неприлично престижном пригороде!
– Теперь я не Торрингтон, а Стефенс, – сухо напомнила я ему. – И да, мы богаты, но ты просто не захотел расстаться со своим драгоценным домом, когда мы поженились, поэтому мы кое о чем договорились, нашли компромисс, и я переехала.
– Что за компромисс?
Лео нахмурился, а я тихо рассмеялась.
– Не впадай в панику, Лео. Я знаю: ты любишь свой домик, и мы его не разрушили. Мы просто осовременили кухню и ванные комнаты. А еще дом перекрасили и заменили ковровое покрытие наверху.
– Ну, это все равно, если бы мы жили на том же самом месте, но в совершенно новом доме.
– Нет, тот же самый дом, даже планировка не изменена. Мы только внесли небольшие усовершенствования, – пожав плечами, я улыбнулась ему. – И конечно, мы обзавелись помощниками.
Я сразу же поняла, что Лео подумал, будто бы я наняла слуг. Хотя мне было немного стыдно играть с ним, я не могла не испытывать мимолетное удовольствие, заранее предугадывая его реакцию. Несколько месяцев осторожных переговоров понадобилось, чтобы спланировать нашу совместную жизнь в доме на две семьи с общей стеной. Я прекрасно знала все его слабые места.
– Господи! Только не слуги!
Лео пришел в ужас, а я улыбнулась.
– Мы не построили домик для прислуги во дворе, не наняли слуг. В доме всего-то шесть комнат. Что слугам там делать? Раз в неделю к нам приходит уборщица, и самое главное, мы обзавелись посудомойкой.
Кухня до перепланировки была очень маленькой, не кухня, а всего лишь кухонька. Его глаза сузились при упоминании о посудомойке. Муж правильно понял, что без существенной перепланировки поместить посудомоечную машину в кухню никак нельзя было.
– Как тебе удалось втиснуть туда посудомойку?
– Сам скоро увидишь, – ответила я. – Не волнуйся. Ты уже однажды пережил перепланировку, уверена, переживешь как-нибудь еще раз.
– Ты все еще работаешь на…
Он запнулся, а я отрицательно покачала головой.
– Нет, я больше не работаю на отца.
– Это из-за меня? Из-за нас?
Я сделала паузу, прежде чем ответить. У меня не было другого выбора, когда отец узнал о Лео и обо мне, но дело не только в этом. Я ушла еще и потому, что работа в издательстве завела меня в омут постоянного ожидания отцовского одобрения за счет моего собственного счастья. Мои отношения с Лео послужили лишь поводом к моему бегству, но без них я, не исключено, до сих пор бы работала в «Торрингтон Медиа», загнанная в ловушку жизни, которая никогда не была по-настоящему моей жизнью. Да, Лео послужил лишь катализатором для обретения мной свободы.
Тогда мне казалось, что в том, как любовь к Лео изменила мой мир, есть что-то поистине мистическое, но теперь, оглядываясь назад, я разрываюсь между чувством благодарности за то, что мне удалось избавиться от прежней моей жизни, и недовольством из-за того, что меня обманули, не дали ступить в будущее, которое я сама планировала. Лео и я начали путешествие вместе, но муж очень скоро стал работать в одиночку, предоставив мне возможность самой искать свой путь. Я рада тому, что случилось, я благодарна Лео, но в то же самое время даже этот поток мыслей, проносящихся сейчас в моей голове, оставлял после себя зудящее чувство разочарования. Когда-то я думала, что ухожу из «Торрингтон Медиа» ради того, чтобы вместе с Лео строить общее будущее. Мне даже в голову не приходило, что нас может ждать впереди неудача. Я думала, что моя любовь преодолеет все…
– Я ушла потому, что так захотела, – наконец произнесла я. – После смерти Дека эта работа сама свалилась мне на голову. Ко времени, когда мы с тобой сошлись, мне уже хотелось со всем этим разделаться, только я не знала, как именно. Сейчас я возглавляю благотворительную организацию. Это больше мне подходит.
За дверью послышался скрип тележки, на которой развозили еду. Я слышала, как заурчало в животе у Лео, когда он подумал о пище. Его преисполненный надежды взгляд остановился на двери. Когда тележка, которую толкала женщина, проехала мимо и не вернулась, муж тяжело вздохнул.
– Если мне скажут, что, кроме яблочного пюре, я ничего не получу, я расплачусь.
– Ты никогда не плачешь.
– Если ты знаешь меня так хорошо, как тебе кажется, мои слова должны подсказать тебе, насколько сильно мне сейчас нужна настоящая пища.
Уголок его рта пополз вверх. Я заметила, как улыбка блеснула и в его глазах. Ох уж эта очаровательная улыбка Лео! Хотя я давно ее не видела, иммунитетом против нее я так и не обзавелась.
– Подожди минутку. Я спрошу, нельзя ли принести тебе что-нибудь существенное. Договорились? Если они разрешат, я принесу тебе что-нибудь вкусненькое. Больничная пища просто ужасна.
Я вернулась спустя две минуты. В руках – поднос, а на лице – победная улыбка.
– Они сказали, что я должна не сводить с тебя глаз, как ястреб на охоте, но разрешили попробовать твердую пищу, если ты хочешь, – с оттенком иронии в голосе сообщила я.
– Спасибо, – ответил мне муж.
Его взгляд блуждал по моему лицу, пока я возилась с подносом. Внезапно я ощутила легкое смущение. Пока я отрывала упаковку с чем-то, внешне похожим на джем, прядь волос упала мне на лицо. Плечом я неуклюже пыталась убрать прядь, но непослушные волосы вновь возвращались на лицо. Тогда Лео, секунду поколебавшись, протянул руку и заправил волосы мне за ухо.
Мной овладели одновременно миллион чувств. В этом его жесте была нежность, которая ушла из наших отношений так давно, что я уже успела позабыть, какая она. От переизбытка чувств я едва не потеряла сознание. Уж слишком чудесным было это прикосновение! Где-то глубоко в моем сердце чувства заметались, словно безумные. Наше взаимное притяжение всегда было очень сильным, оставаясь таким даже после того, как вся наша совместная жизнь пошла прахом. Эта сторона нашего брака осталась незыблемой, впрочем, к моим чувствам примешивалась и печаль. Я понимала, что как только память вернется к Лео, от прежней его нежности ничего не останется, так как наш брак потерпел полное фиаско. Мне хотелось избежать этого, защитить себя от душевной боли, которая неизбежно вернется, но я не желала ставить Лео в двусмысленное положение. Вместо этого я почти застенчиво улыбнулась мужу и подвинула к нему поднос.
– Я тебя смутил? – поинтересовался Лео. – Мне показалось, что этот знак внимания был вполне естественным.
– Ничего-ничего, – поспешно замотала я головой. – Я просто подумала, что для тебя это все должно казаться новым, словно ты познакомился со мной только вчера.
Пожав плечами, Лео задумчиво посмотрел на меня.
– Мне показалось, что я проделывал это уже миллион раз до этого, пусть даже я никак не могу этого вспомнить. Правда, странно?
Когда мы познакомились, я стриглась под пикси[4]. Впоследствии Лео признался, что эта прическа ужасно мне не идет. С ней у меня был, прямо скажем, грубоватый вид. Жесткий имидж был необходим мне, когда я пыталась утвердиться в деловом мире. Я помнила приподнятые в удивлении брови членов совета директоров, когда я впервые появилась на заседании в своем цветастом платье и с распущенными волосами, достигающими мне до талии. Я быстро научилась создавать вокруг себя ауру властности и безжалостности, полностью изменила свой образ, но так и не смогла всем этим проникнуться.