– Под конец он плотно подсел на героин.
– Ты пытался ему помочь?
– Разумеется. Твои родители тоже.
– И ничего не помогало?
– Кое-что помогало. У Дека было несколько периодов, когда он был чист. Перед самой его смертью выдались несколько месяцев, в течение которых он не принимал наркотики.
Те несколько месяцев поселили в моей душе ложную надежду. Тогда наша дружба вернулась в прежнее русло, а Дек, казалось, почти смирился со своей абстиненцией.
– Он лечился в реабилитационном центре?
– Нет, – пробурчал я. – Твои родители боялись огласки, предпочитая конфиденциальность. Они всегда лечили его на дому.
– То есть они беспокоились о собственной репутации? – высказала вслух свое подозрение Молли.
– Не исключено, что этот фактор также повлиял на их решение.
– Думаешь, если бы брат лечился в приличном реабилитационном санатории, то остался бы жив?
– Я тоже об этом думал, но потом пришел к мнению, что, как бы там ни было, конец был бы один.
– Как он умер?
Я кашлянул.
– У него выдался плохой день. Что-то пошло не так на совете директоров. Помню, он об этом упомянул. Дек чувствовал, что поставил отца в неудобное положение. Он не подготовил что-то, чего от него ожидали. Дек позвонил мне по дороге домой после собрания совета директоров. Мы долго разговаривали, договорились поехать на следующий день после работы играть в крикет, поэтому я уверен: это был несчастный случай. Под конец разговора он казался в достаточно сносном расположении духа.
Я снова кашлянул и неловко подвинулся на скамье. Бросив беглый взгляд на Молли, я заметил, что она смотрит на свои колени. Глаза оставались сухими.
– Почему никто мне не позвонил? Почему никто ничего мне не рассказывал? – прошептала она. – Я уже не была ребенком. Мне исполнилось девятнадцать. Я бы справилась.
– Он стыдился того, что сделал со своей жизнью. Деку важно было, чтобы ты по-прежнему им восхищалась.
– Расскажи мне о той ночи, когда он умер, – попросила она тихим голосом, почти шепотом.
Допив кофе, я поставил стаканчик на землю у своих ног.
– У Дека было несколько знакомых мелких наркоторговцев, которые промышляли на пляже Бонди, недалеко от его квартиры, но Лейт обрезал все эти связи. Думаю, эту стратегию в бизнесе называют применением грубой финансовой силы. Когда Деклан решил вернуться к старому, он поехал в дом к моей тете и поговорил с моим двоюродным братом.
– С твоим кузеном?
– Да. Дек дал ему деньги на дурь для обоих, – тяжело выдохнув, я запнулся. – Тетя позвонила мне. Она понятия не имела, что они задумали и куда поехали. Тетя знала, что Деклан – мой друг, и опасалась, как бы ее сын не втянул твоего брата во что-нибудь нехорошее. Ну а я сразу же догадался, что задумал Дек.
– А твой кузен?
– С ним было все в порядке… ну, в смысле, передоз ему не грозил. Позже я попытался разобраться, почему это случилось. Скорее всего, Дек после нескольких месяцев без наркотиков утратил способность выдерживать большие дозы. Мне пришлось долго помотаться, пока я нашел их в кладовке, в подвале дома. Дверь была заперта, пришлось выбивать.
Я на секунду отвлекся, вспоминая панику, охватившую меня, когда я понял, где они, и треск двери, по которой я изо всех сил бил ногой. А потом мной овладел страх, так как, увидев Дека, я в ту же секунду понял, что опоздал.
Молли резко поднялась на ноги. Вздрогнув, я посмотрел на нее. Меня удивляло, что девушка до сих пор не плачет.
– На сегодня достаточно, – просто заявила она.
Молли не на шутку рассердилась, и я не мог ее в этом винить.
– Извини, Молли.
Выражение ее лица немного смягчилось.
– Тебе не за что извиняться. Могу я тебе опять позвонить?
– Да, конечно.
Молли положила руку мне на плечо и слегка сжала. Вымученная улыбка застыла на ее губах.
– Спасибо, Лео.
Я наблюдал за тем, как она уходит. Мне показалось, что я заметил, как содрогается ее тело, но она почти сразу оправилась и теперь шла идеально ровной походкой. Голова высоко поднята.
Я долго ждал, прежде чем уйти из парка. Я сидел на скамье до тех пор, пока мои ягодицы не занемели. Действие обезболивающего закончилось, и мое раненое плечо начало болеть. Я думал о Деклане, о семье Торрингтонов и о тех жизненных уроках, которые мне преподала наша дружба. Главный урок гласил: не важно, где началась твоя дорога, куда идти, зависит исключительно от тебя.
Глава пятая
Молли
Июль 2015 года
Я проснулась до рассвета. Я столько ночей провела у постели Лео, что даже не знала, какой сегодня день. Как только я открыла глаза, практически сразу ощутила, насколько я обессилена. Каждая мышца моего тела болела. Не помню, чтобы когда-либо чувствовала себя настолько уставшей.
Шаркающей походкой я вышла в коридор, где стоял автомат для продажи кофе. В своем полусонном состоянии я даже не заметила, что Лео уже проснулся. Когда я вернулась в палату, он уже сидел на койке.
Я, ничего не замечая, подошла к креслу, попивая на ходу кофе, когда муж огорошил меня, тихо произнеся:
– Доброе утро, Молли.
Я едва не выронила стаканчик и принялась извиняться неизвестно за что.
– Привет. Извини. Я не думала, что ты уже проснулся… Я не принесла тебе кофе. Хочешь, я схожу?
– Нет, нет, спасибо, не надо, – оглядев палату, он нахмурился. – Где ты спишь?
– Мой отель – через квартал отсюда, – ответила я.
Я не соврала, но надеялась, что муж не заметит, как я ушла от ответа. Лео не сводил с меня глаз, и молчание вскоре стало неловким.
– Я просто не хотела оставлять тебя одного прошлой ночью на случай, если ты проснешься и не будешь знать, где находишься. Сегодня я буду спать в отеле.
– Надеюсь, у тебя тут есть хотя бы раскладушка, чтобы вздремнуть?
Меня немного успокоило то, что наметанный глаз Лео, никогда не упускающий мелочей, его и на этот раз не подвел. Он возвращается.
– Нет, из-за риска падений не разрешено, но это не страшно. Мне все равно не спится.
Ложь была настолько смехотворной, что я устыдилась того, что смогла такое ляпнуть. Взглянув на Лео, я быстро отвернулась. Не нужно было уметь читать его мысли, чтобы понять: муж мне не поверил.
Немного помолчав, он произнес:
– Спасибо, Молли.
– Ты что-нибудь вспомнил?
– Пока нет, но вчера, заговаривая с кем-то в очередной раз, я то и дело наталкивался на очередные шокирующие откровения. Я чувствовал себя ужасно уставшим и едва поспевал за событиями. Сегодня я настороже, что очень помогает.
– Значит, ты смирился с тем, о чем я тебе вчера сказала?
– О том, что мы женаты? – рассмеявшись, произнес Лео. – Ну, я верю, что ты мне сказала правду. Для начала сойдет?
– Да, – согласилась я.
Я на самом деле почувствовала большое облегчение. Сегодня я была такой разбитой, что не была уверена в том, что смогу и дальше продолжать его переубеждать.
– Беда в том, что я не чувствую, будто бы что-то позабыл. У меня такое ощущение, будто я заснул, а когда проснулся, люди вокруг начали утверждать, что четыре года я где-то отсутствовал и теперь моя жизнь совершенно не похожа на прежнюю. Представления не имею, какие воспоминания должны ко мне вернуться, если я не осознаю, будто что-то забыл.
– Просто кошмар, – вырвалось у меня.
– Кошмар – мои ноги, – он посмотрел на койку, потом опять на меня. – Ты все время спала в кресле?
– Только последнюю ночь, после того, как ты пришел в себя.
– Ты, вероятно, очень хочешь вернуться домой.
– Люсьен растолстел так, что уже не помещается в доме, – вздохнув, сказала я.
Когда я перебралась к Лео, то автоматически усыновила обычного абрикосового цвета пуделя, которым мой муж со своей пожилой соседкой совместно владели.
Меня не удивило, что при упоминании собаки муж сразу же повеселел. Я не особо люблю собак, но Люсьена было трудно не полюбить.