Что остается? Куратором быть при султане? Тоска, жуткая тоска! В фермеры податься - совсем смешно. Понимаешь, я был очень богатым и очень влиятельным человеком. Я уже не смогу жить по-другому. Тем более теперь, когда владею...
- Ты все время не о том говоришь, Олаф. Мне так понравилось тогда, что ты не захотел торговать людьми. Лекарством, пусть и страшным, торговал, а людьми - отказался. Это красиво. А теперь ты меня разочаровываешь.
Олаф снова остановился и резко повернулся к Язону.
- Вот бы никогда не подумал, что у чумрита есть еще и такое побочное действие, - сказал он.
- Какое? - не понял Язон.
- Делать людей наивными до инфантилизма. Только дети, Язон, могут мечтать о красивых идеях. Жизнь взрослых грубее и проще. На кой черт я отказался торговать рабами, когда уже не первый год торговал "белой смертью", а до этого грабил и убивал? На кой черт? Неужели ты считаешь, что просто приобщать людей к чумриту - лучше, чем гноить их на плантациях? Все едино. Откажись я торговать наркотиками, рано или поздно начал бы промышлять детишками, запеченными в тесте. Когда-нибудь все равно приходится делать что-то подобное. Выбираешь из двух зол меньшее, а оказывается, что это уже какое-то третье, и притом самое жуткое. Иначе - никак.
- Олаф, у меня большие сомнения, кто из нас повредился рассудком от чумрита, - заметил Язон. - Что ты такое несешь? Разве нет на свете людей, которые никого не убивают, даже не воруют, вообще занимаются только добрыми делами и живут вполне прилично.
- Последнее ты очень точно сказал, - поймал его на слове Олаф. - Живут вполне прилично. Таких людей много. Но мы-то с тобой говорим о других. О таких, как я, например. Я привык иметь большую власть и большие деньги. А большие деньги, по-настоящему большие, - всегда в крови.
- Ты абсолютно уверен в том, что говоришь? - переспросил Язон, внутренне содрогнувшись от глубины этого пессимизма.
- Абсолютно, - Олаф вдруг сделался печален, цинизм его заволокло отчетливой грустью, и он добавил: - Особенно после того, как Энвиса убили.
- Кого? - удивился Язон.
Кто-то совсем недавно говорил ему, что Энвис - хороший парень. Кто же?
Такая каша в голове - ничего упомнить невозможно!
- А чему ты удивляешься? Я про Энвиса говорю, про упрямца нашего. Вот был романтик так романтик! Тоже, вроде тебя, считал, что можно огромные деньги благородными подвигами зарабатывать. Рассказать тебе его историю? Или ты и так знаешь?
Это была большая удача. Язон собирался поговорить с Олафом Витом именно об Энвисе, потому что именно Энвис знал больше других о секретах кетчеров, именно ему доверили загадочные хозяева "Овна" управление звездолетом "Девятнадцать шестьдесят один". Узнать как можно больше об этом человеке было стратегической задачей Язона. Вот он и начал издалека - с лирики, философии и морали. Заход удался. Олаф сам вырулил в нужном направлении.
- Я ничего не знаю об Энвисе, - честно сказал Язон, - кроме того, что он сам рассказывал нам с тобою перед смертью. Там, на кетчерском звездолете.
- Ну, тогда слушай.
И Олаф Вит рассказал.
Когда Энвис был маленький, звали его совсем по-другому. Простым именем Томас, весьма распространенным на планете Сигтуна. На благополучной преуспевающей Сигтуне Томас окончил школу, а затем Межзвездный университет в одном из крупнейших центров галактической науки - в Ронтхобе. Специальность получил самую что ни на есть престижную - звездолетостроение и техническое обслуживание тяжелых космических аппаратов. Но все это происходило строго по рекомендации родителей - уважаемых инженеров на солидной фирме. А мальчик мечтал совсем о другом - о большом бизнесе.
Томас Кронгирд вырос в обеспеченной семье, детство его было светлым и радостным, но среди друзей попадались и такие, кто жил несравнимо лучше.