Их недоверие к леди Глэдис уменьшится, если вы подчеркнете, что члены экипажа остались живы лишь благодаря инициативе и храбрости леди Глэдис. Это также даст им великолепное мнение о вашей прозорливости, когда вы взяли ее на борт, возможно, даже вопреки советам ваших офицеров.
Диджи громко захохотал.
– Леди Глэдис, теперь я понимаю, почему вы никогда не расстаетесь с этими роботами. Они не только умны, как люди, но еще и дьявольски хитры. Поздравляю вас с таким имуществом. А теперь, если вы не возражаете, я пойду потороплю команду. Не хочу оставаться на Солярии дольше, чем это необходимо. И обещаю вам не беспокоить вас несколько часов. Я знаю, что вы нуждаетесь в отдыхе не меньше меня.
Когда он ушел, Глэдис на некоторое время погрузилась в задумчивость, затем повернулась к Жискару и сказала на обычном аврорском диалекте Галактического Стандартного, который был широко распространен на Авроре и который не-аврорцы понимали с трудом:
– Жискар, что это за вздор насчет сгоревших контуров?
– Миледи, я высказал это как предположение, и только. Я считаю, что это подчеркивает вашу роль в приведении надзирательницы к концу.
– Но как ты мог думать, что он поверит, будто робот так легко может выйти из строя?
– Он мало чего знает о роботах, мадам. Он может торговать ими, но в его мире они не используются.
– Но я-то знаю о них, как и ты. Кстати, у надзирательницы не было никаких признаков уравновешения цепей – ни заикания, ни дрожи, ни затруднительного поведения. Она просто… остановилась.
– Мадам, поскольку мы не знаем точной специфики конструкции надзирательницы, мы можем удовольствоваться этим рациональным объяснением.
Глэдис покачала головой.
– Все равно это очень странно.
Часть третья
Бейли-мир
VIII. Поселенческий мир
34
Корабль Диджи был снова в космосе, в вечном неизменном вакууме.
Он взлетел не слишком скоро, по мнению Глэдис, которая плохо переносила напряженность ожидания возможного появления другой надзирательницы с другим усилителем. Тот факт, что смерть в этом случае была бы быстрой, как-то не удовлетворял.
Только после взлета, после появления мягкого жужжания протонных струй, она слегка подготовилась ко сну. Как странно, думала она, засыпая, что в космосе она чувствует себя в большей безопасности, чем в мире ее юности, что она во второй раз оставляет Солярию с большим облегчением, чем в первый.
Нет, Солярия больше не была миром ее юности, она стала планетой без человечества, охраняемой искаженными пародиями на людей – гуманоидными роботами, представляющими собой насмешку над ласковым Дэниелом и рассудительным Жискаром.
Затем она уснула, и Дэниел и Жискар, стоявшие на страже, снова могли поговорить друг с другом.
– Друг Жискар, я почти уверен, что это ты уничтожил надзирательницу.
– Выбора не было, друг Дэниел. Чистая случайность, что я появился вовремя, потому что все мои чувства были заняты поисками людей, а я никого не нашел. И я бы не уловил значения событий, если бы не ярость и отчаяние мадам Глэдис. Я почувствовал это на расстоянии и прибежал как раз вовремя. В этом смысле мадам Глэдис действительно спасла положение, во всяком случае, в том, что касалось существования капитана и твоего. Я мог бы еще спасти корабль, даже если бы пришел слишком поздно, чтобы уберечь вас, – он помолчал. – Но я нашел бы это крайне неудовлетворительным, друг Дэниел.
Дэниел сказал серьезным и официальным тоном:
– Я благодарю тебя, друг Жискар, и я рад, что тебя не смутила человеческая внешность надзирательницы. Это замедляло мои реакции, так же, как моя внешность замедляла ее действия.
– Друг Дэниел, ее физический облик ничего для меня не значил, потому что я понял рисунок ее мышления.