Амадейро внимательно посмотрел на него.
– А вот мне кажется, что вы не просто дерзки, а нахальны. Вы понимаете цитату, которую подобрали для меня?
– Да, сэр.
– Переведите ее на Стандартный Галактический.
– «Кроме того, я думаю, что Карфаген должен быть разрушен».
– И что это означает, ПО ВАШЕМУ МНЕНИЮ?
– Это сказал Маркус Порциус Катон, сенатор Римской республики, политической единицы древней Земли. Она свалила своего главного противника – Карфаген, но не уничтожила его. Катон считал, что Рим не может быть в безопасности, пока Карфаген полностью не разрушен, и со временем, сэр, это было сделано.
– Но что для вас Карфаген, молодой человек?
– Существует такая вещь, как аналогия.
– И это означает?..
– Что у Внешних Миров тоже есть главный соперник, который, по-моему мнению, должен быть уничтожен.
– Имя врага?
– Планета Земля, сэр.
Амадейро мягко побарабанил пальцами по столу.
– И вы хотите, чтобы я был вашим союзником в подобном проекте. Вы полагаете, что я буду рад и счастлив стать им. Скажите, доктор Мандамус, разве я хоть раз сказал в какой-нибудь из своих многочисленных речей или писал, что Земля должна быть разрушена?
Тонкие губы Мандамуса поджались, ноздри раздулись.
– Я здесь не для того, чтобы пытаться поймать вас на чем-то, что можно использовать против вас. Меня никто не посылал сюда – ни доктор Фастальф, ни кто-либо из его партии. И я не пытаюсь говорить о ваших мыслях. Я говорю вам только о своих. По моему мнению, Земля должна быть разрушена.
– И как же вы предполагаете разрушить ее? Не думаете ли вы, что мы станем бросать на нее атомные бомбы до тех пор, пока взрывы, радиация и пылевые облака не уничтожат планету? Если так, то как вы удержите мстящие поселенческие корабли от тех действий над Авророй и теми Внешними Мирами, до которых они смогут дотянуться? Полтора столетия назад Землю можно было сжечь безнаказанно. Но не сейчас.
Мандамус возмутился.
– У меня и в мыслях не было ничего подобного, доктор Амадейро. Я вовсе не предполагаю уничтожить людей, хоть это и земляне. Однако есть возможность уничтожить Землю, не убивая ее народ… и без возмездия.
– Вы фантазер, – сказал Амадейро, – или, может быть, не вполне в своем уме.
– Разрешите мне объяснить.
– Нет, молодой человек. Я занят, а из-за вашей цитаты, которую я, кстати, отлично понял, и которая возбудила во мне любопытство, я позволил себе потратить на вас слишком много времени.
Мандамус поднялся.
– Я понимаю, доктор Амадейро, что отнял у вас больше времени, чем вы могли мне уделить. Но все-таки подумайте о моих словах, и если заинтересуетесь, почему бы вам не вызвать меня, когда у вас будет больше времени? Но не тяните, потому что иначе я вынужден буду идти в других направлениях. И я разрушу Землю. Как видите, я откровенен с вами, – он попытался улыбнуться, растягивая худые щеки, но это не произвело на его лице большого эффекта. – До свидания и еще раз спасибо, – он повернулся и вышел.
Амадейро некоторое время смотрел ему вслед, а затем нажал кнопку звонка.
– Мелун, – сказал он, когда Сисис вошел, – я хочу, чтобы за этим молодым человеком следили круглосуточно, и хочу знать всех, с кем он будет говорить. Всех. И всех их хочу допросить. Тех, кого я укажу, привести ко мне. Но, Мелун, все должно быть сделано тихо, методом ласкового и дружеского убеждения. Я пока еще не хозяин, как вам известно.
Но со временем он будет им, Фастальфу триста шестьдесят лет, и он явно сдал, а Амадейро на восемьдесят лет моложе…
51
Амадейро получал рапорты девять дней. Мандамус разговаривал со своими роботами, иногда с университетскими коллегами, еще реже – с кем-нибудь из соседей. Разговоры были самые тривиальные.