Какие манеры! А знаешь, что? Засунь-ка ты свои манеры себе в жопу.
Борис Вадимыч недоуменно посмотрел на него, потом на остальных. Перламутровые и серебристые одеяния… Белые халаты?
— Простите, я что, в больнице?
— Ах извините, ах простите, — передразнил второй.
— Где я? — потребовал ответа Борис Вадимыч. — Скажите, где я? Где?!
— В гнезде, — грубо ответил второй.
— Ладно, — одернул его первый. — Это все же наша работа, так что надо открыть глаза человеку, раз он сам не видит, что на том свете.
— Где?! — задохнулся Борис Вадимыч.
— В Кливленде, — вставил шпильку второй.
Первый укоризненно посмотрел на второго, потом обратился к Борису Вадимычу:
— Милый, ты на небесах.
— Перестаньте паясничать, — обрушился на них третий — обладатель трубного голоса. — Раб Божий Борис, душа твоя принята в загробный мир, скажи спасибо, что не распалась на атомы.
— Спасибо, — автоматически ответил ничего не понимающий Борис Вадимыч. — Так я что, в раю?
— Нет.
— Неужели в аду?
— Хрен тебе, а не рай с адом, — хохотнул второй.
— Вы это называете чистилищем, — мягко объяснил первый.
— К делу, ангелы мои, — призвал третий. — Начнем, пожалуй.
— Эй-эй, чего это вы начнете? — вскрикнул Борис Вадимыч.
— Суд над Рабом Божьим Борисом. Посмотрите на жизнь этого человека.
Борис Вадимыч не знал, что видят четырнадцать нелюдей, но перед его глазами промелькнула вся его жизнь как один миг.
— Что скажете? — поинтересовался третий.
— Что сказать? Да будет он обречен на муки веч…
— Погодите, погодите, — залепетал Борис Вадимыч. — Как — на веки мучные?
— Муки вечные, — поправил первый.
— Все равно. За что меня в ад? Я же ничего плохого не сделал.
— А за что тебя в рай? Что ты сделал хорошего? Не мешать, это еще не значит помогать. Для того чтобы попасть в рай, надо хоть что-то сделать в своей жизни для людей.
— Но не в ад же. Может, я ничего не сделал хорошего, но что я сделал плохого?
— Ты умер.
— Это все? Извините, я что, сам себя переехал?
— Ты говоришь, что не сделал ничего плохого, что не сам себя лишил жизни, — третий вздохнул задумчиво. — А кто пьяным вылетел на дорогу?
— Ты еще не знаешь, зараза… — Второй наткнулся на укоризненные взгляды и поправился: — «Раб Божий», что случилось из-за тебя с той девушкой.
Что-то автоматически щелкнуло в мозгу Бориса Вадимыча:
— Стойте! Если я на небесах, то где тогда Бог? И вообще, кто вы такие?
Неизвестно почему, но эта реплика вызвала только улыбки у четырнадцати, а второй так просто расхохотался. Борис Вадимыч опешил.
— Ты что, маленький? В Бога веришь? — отсмеявшись, сообщил второй.
— Но я же на небесах, разве нет?
— Да, только откуда здесь Бог?
— А где ему быть?
— В Катманде. Бога нет. Тот, кого вы называете Богом, поразвлекся здесь и ушел.
— Когда? Куда? Почему? — выпалил Борис Вадимыч на одном дыхании.
— Хм, — усмехнулся второй. — Почему? Да потому, что ему надоело, наскучило. Ну сотворил он вас, ну поиграл с вами, как с котятами. Ну тысячу лет, ну две, ну десять, но сколько можно? Ему надоело, и он ушел, давно ушел. А куда? Да кто его знает? Унесся куда-то, сказал, что придумал новую игру. Наверно, сотворит новый мир с новыми законами и будет играть по новым правилам, пока не наскучит.
— А потом?
— А потом оставит свою игру тем, кому она нравится, и опять уйдет придумывать что-то новое. Он добрый и не жадный, он всегда оставляет свои игрушки другим. Эту он оставил нам, вместе с вами, вот мы и играем.
— И что, он не вернется?
— А зачем? Кому интересно возвращаться к старым играм, в которые уже наигрался?
— Значит, он не вернется…
— Нет. Да и потом, тебе-то что? Ты сейчас отправишься отсюда прямиком в ад.