— Что вы, что вы… — смутился Стрельцов. — Понимаю, тема необычная, но сравнивать с перпетуум-мобиле… Каждый школьник…
— Не стоит апеллировать к авторитету каждого школьника, — прервал Плотников. — И обижаться нечего. Лет двадцать назад попросили меня прорецензировать для Физматгиза рукопись, страниц шестьсот, — «Теория вечного двигателя». Современный математический аппарат, наукообразие — позавидовать можно. А в письме на имя главного редактора автор написал: «Я наслышан о так называемом законе сохранения энергии — физфак окончил. Но решительно не согласен. Книгу издайте, на это по Конституции имею право. А в предисловии, если угодно, можете отметить, что концепции автора в корне ошибочны и противоречат тому-то и тому-то. Пусть история нас рассудит».
— И напечатали? — простодушно приподнял плечи Стрельцов.
— Да вы шутник?! — фыркнул профессор. — Вечный двигатель, машина времени? Начитались дурной фантастики!
— Вы же сами в «Неиссякаемом…» писали…
— Что писал? Там принципы! Основополагающие закономерности! Рабочая гипотеза!
— Вот и я рассматриваю время как бегущую волну сложной формы, описываемую системой многомерных функций, — вскинул руку Стрельцов. — Несколько минут назад вы сказали мне: «Войдите». Потом повторили: «Войдите!»
— Не повторял.
— Нет, повторяли, но в другом измерении! Потому что бегущая волна времени не затухает, она существует вечно, и любая ее фаза не исчезает, а лишь перемещается от измерения к измерению.
— Значит, и через миллион лет я буду иметь удовольствие с вами беседовать? Что за чушь!
— Но математически все обоснованно, — запротестовал Стрельцов. — Бегущая волна несинусоидальной формы, будучи разложена в ряд…
У Плотникова снова заныл тройничный нерв.
— …дает прямые и обратные гармоники…
— И если выделить обратную гармонику, — насмешливо сказал Алексей Федорович, — то можно переместиться в иное измерение, например, туда, где сейчас палеолит?
— Так точно.
— Да что вы заладили: «так точно»! В науке нет ефрейторов, запомните!
— Я понимаю… — снова смутился Стрельцов. — Это помимо воли.
— Давайте рассуждать, — неожиданно для самого себя предложил профессор. — Путешествия в прошлое, если абстрактно, я подчеркиваю, аб-стракт-но допустить, что они возможны, это типичная обратная связь!
Стрельцов кивнул:
— Абсолютная истина.
— Вы хотели сказать «тривиальная истина». Вот именно! Оказавшись в прошлом, человек стал бы орудием этой самой обратной связи — положительной или отрицательной, судя по обстоятельствам.
— Фантасты давно решили этическую проблему обратной связи. Законом должно стать невмешательство! — сказал Стрельцов.
— Невмешательство пришельцев из будущего? Че-пу-ха! Вы инстинктивно прихлопнули комара, и тот не успел заразить малярией Наполеона. Бонапарт выиграл решающее сражение, а будь комар цел, оно оказалось бы проигранным.
— Нужно стабилизировать условия, при которых…
— А с другой стороны, — перебил профессор, — почему нельзя вмешиваться? Что это за жизненная позиция — невмешательство? Наблюдать со стороны, как на Хиросиму сбрасывают атомную бомбу? Прогуливаться по Освенциму, отворачиваясь от газовых камер и печей, в которых сжигали трупы замученных? Максвелл в сорок восемь лет умирает от рака. Ландау попадает в автомобильную катастрофу… Иметь возможность и не вмешаться? Да это было бы преступлением! Преступник вы, молодой человек, вот кто вы такой!
— Но это не я придумал! — в смятении воскликнул Стрельцов.
— Вы, не вы — какая разница! Тем более, что путешествия во времени противоречат закону причинности. Конечно, было бы заманчиво бросить зерно знания в глубину веков, чтобы затем, через сотни лет, собрать обильный урожай.