Завсегдатаи третьего места оказывают друг другу услуги так, как они делали бы для кровных родственников или старых друзей. Они отдают вещи, которые им больше не нужны; берут на время то, что им сейчас необходимо; они делают все, что могут, чтобы облегчить горе, когда оно обрушивается на кого-то из их «компашки». Если кто-то не появляется пару дней в привычном месте, его пойдут проведать.
Финансовые выгоды от всего этого получаются значительные. Кто-то из группы умеет чинить газонокосилки. Кто-то другой умеет обращаться с сантехникой и домашними бытовыми приборами или знает кого-то, кто может починить их за меньшую цену. Совет, помогающий сэкономить денег, исходит от тех членов группы, которые раньше сталкивались с проблемой. Иногда, когда коллективные ресурсы группы, увы, недостаточны, человеку советуют раскошелиться. Однако часто в этом нет необходимости.
Кажется, в первом фильме о «Данди по прозвищу Крокодил» главный герой удивляется, когда слышит, что кто-то заплатил психиатру, чтобы тот выслушал его проблемы. «Для этого же есть друзья!» – так, кажется, он ответил. Я убежден, что групповая поддержка, присущая товариществу третьего места, также экономит многим людям расходы на «профессиональных слушателей».
Этот союз друзей предполагает еще одну функцию третьего места. У человека может быть много друзей, и он может с ними часто встречаться только при условии, что есть место, которое он можно посещать ежедневно и где можно устраивать дружеские встречи.
Друзья, собравшиеся одномоментно в большом количестве, создают особое праздничное настроение. Общаться относительно легко, так как от каждого требуется участие только в свою «часть времени». Смех – частый гость там, где собирается много друзей. В дружеской компании гонка конкурентной борьбы и изнуряющий стресс земного мира «поставлены на паузу».
В середине этого длинного перечня функций третьего места хорошо бы отметить, что фундаментальной мотивацией такого рода участия не являются ни личная выгода, ни гражданский долг. Основная мотивация, та, которая снова и снова тянет людей вернуться, – это веселье. Прискорбно, что так много американцев, когда они видят компанию, полностью поглощенную «решением мировых проблем», считают, что люди просто легкомысленно тратят время.
Возможно, функцию «веселья» в третьих местах лучше рассматривать как функцию развлечения. Очень жаль, что в Соединенных Штатах развлечение практически полностью выродилось в индустрию. Мы развлекаемся пассивно, мы развлекаемся в одиночку, и развлечение часто кажется нам скучным…
В третьих местах развлечение обеспечивают сами люди. Основное занятие там – разговор, который может изменять характер от бурного к беззаботному, от серьезного к остроумному, от поучительного к пустому. А пока идет разговор, «знакомые» превращаются в индивидуальности, а «индивидуальности» становятся настоящими личностями – единственными во всем мире, причем каждая из них добавляет яркости к нашей жизни.
Основная альтернатива развлечению посредством участия – телевидение, которое на самом деле недостаточно интересно, чтобы заслужить все обвинения, которые на него обрушивают. Критики обычно упускают из виду тот факт, что у телевидения нет альтернативы. Сколько американцев, перещелкав все каналы и устав от всего этого, захотели бы надеть куртку и пройтись до угла, чтобы выпить бокал холодного пива с друзьями! Ах, но мы ведь позаботились о том, чтобы на углу не было ничего, кроме очередного жилого дома… вот уж действительно, ничего здесь не найдешь на доступном для пешехода расстоянии.
Мы можем напомнить себе о сущности так называемых культур joie de vivre («радости жизни»). Она состоит в способности ее представителей развлекаться во множестве общественных мест, и делать это можно ежедневно, не тратя много денег и не испытывая никаких неудобств. Мы можем посмеиваться над их простым образом жизни, над отсутствием у них технологических гаджетов, над тем, что их жилища скромнее, чем наши. Но, по большому счету, они наслаждаются жизнью и отдают больший приоритет человеческим отношениям, а не зарабатыванию денег.
Растущая проблема автомобильного загрязнения Америки наталкивает нас на мысль о связанной с этим функции третьих мест – там, где они расположены локально. Третье место, до которого можно дойти пешком, позволяет «выйти в люди», но без необходимости садиться в машину, тем самым увеличивая плотность транспортных потоков. К сожалению, организаторы наших переписей населения регистрируют транспортное использование только шоссейных дорог. Даже поверхностное внимание к локальным дорожным ситуациям выявит, что большую часть дня наши дороги переполнены – и не только в часы пик!
Хотя мы живем в настолько больших и хорошо оснащенных домах, насколько только можем себе позволить, часто нам хочется сбежать из дома. Единственным реальным средством для этого у большинства является машина, а единственными реальными местами – торговые центры и улицы, где ожидается, что там они будут тратить свои потребительские доллары. Американцы проводят за покупками в три-четыре раза больше времени, чем европейцы, и в значительной мере (если вообще не полностью) эта разница связана с отсутствием альтернатив. Мы отказали себе в бесплатном дружеском общении с людьми, живущими по соседству. Любая статистика покажет, что расходы на «Уолмарт»[9] и «Макдоналдс» составляют намного больше, чем можно себе представить.
Рискуя прослыть мистиком, я утверждаю, что ничто так не способствует чувству принадлежности к сообществу, как причастность к третьему месту. Оно значит больше, чем членство в десятке формальных организаций. Почему так получается, не такая уж и загадка. Это связано с выживанием и даже процветанием человека в атмосфере «честной игры».
Если формальные организации обычно собирают вместе схожим образом настроенных людей с похожими интересами, то третьи места, наоборот, привлекают всех подряд. Под «честной игрой» здесь понимается то, что в таких местах каждый может подойти к каждому и при этом ожидается обмен репликами, сопровождаемый любезностью и хорошим юмором. Многие люди находят это сложным, и многие поклонники интернета считают интернет-коммуникацию намного более «безопасной».
Те, кому удается поладить «со всеми и каждым» завсегдатаями третьего места, считают это предметом гордости как для себя, так и для самой группы. Часто они удивляются, с какой необычной для себя компанией людей они делят это наполненное радостью заведение. Сегодня это чувство причастности, вероятно, накладывает больший отпечаток на тех, у кого есть третье место, чем было раньше. Не только потому, что послевоенное жилье стало более приватным, но и потому, что оно стало более сегрегированным. Большинство людей сегодня растут не в «вертикальном сообществе», а в сообществе узкого слоя людей с определенным доходом и демографическими характеристиками. Соответственно, их опыт соседства основан на взаимодействии в тонком «горизонтальном» срезе общества. Третьи места (для тех, у кого они есть сегодня) действительно должны казаться невероятно «всеядными».
Еще три функции третьих мест кажутся мне достойными упоминания, и они не менее важны, чем все остальные, как может показаться исходя из их очередности. Третьи места – это чрезвычайно важные политические форумы. Во многих странах зарождение солидарности рабочих напрямую было связано с изобилием кафе, где рабочие обсуждали общие проблемы, осознавали свою коллективную мощь, планировали забастовки и другие действия. Хотя многие отдают дань «просвещенному» составу конгресса за принятие в 1960-х гг. законов против сегрегации, ни один из этих законов не увидел бы свет, если бы им не предшествовали собрания афроамериканского населения в церквях по всему Югу США.
Несложно понять, почему в разные периоды времени кофейни подвергались нападкам глав правительств в Англии, Скандинавии, Саудовской Аравии. Ведь люди собирались именно в кофейнях, и часто в процессе дискуссии они приходили к выводам об ошибочности политики правителей.