Головков Александр
АЛЕКСАНДР ГОЛОВКОВ
Владислав Игоревич спал нагишом, укрывшись мягким, теплым одеялом, на большой, широкой кровати. Он любил телесный комфорт, и душа от этого у него была мягкой, молчаливой. Будильник он заводил на без четверти шесть. В шесть начинались передачи местного радио, от которых он просыпался окончательно.
- На работу проспишь, - послышался женский голос.
В его комнате никогда утром не бывало женщины. Он избегал любви, и страсти его избегали.
- Вставай, будильник прозвенел давно, - повторился голос уже с нотками раздражения.
За окном серел рассвет. Он подумал, что это голоса соседей за стенкой, протянул руку в изголовье и включил свет.
Одеяло свесилось на пол. Простыня сбилась в комок и лежала рядом, раздражая вялыми складками. Он хотел поправить ее.
- Отстань, - недовольно буркнула она.
Серьезным людям в жизни не везет. А Владислав Игоревич был серьезным. Или считал себя таковым. Какую ошибку он совершил в жизни?
В динамике зашипело, потом грянул первый аккорд, и хор подхватил гимн: "Союз нерушимый республик свободных..."
Простыня у него была одна. Привычная. Жалко ее было выбрасывать. По утрам он о ней не думал. Когда к вещам относишься тепло, вещи оживают.
- Началась постельная лирика, - не узнавая своего голоса, произнес Безуглов. Он и не любил мистику, потому что там придумывают чепуху и верят.
Он встал и подошел к окну, чтобы определить, какое теперь время года. Вчера была весна. Если бы сегодня наступила осень... Он раздвинул гардины. Была весна. Весна, природа пробуждается... Поэтому ему померещился чей-то голос.
- Пойдешь на работу, подумай, как нам жить дальше, - сказала за спиной у него простыня.
- Чего? Чего? - он обернулся, надеясь, что ответа не услышит.
- Ты не находить, что мы потеряли интерес друг к другу.
- Угу, - согласился Безуглов.
- Я так жить не могу, - вздохнула простыня. - Пора определиться..
- Это как?
- Не валяй дурака, ты прекрасно понимаешь, что я говорю о замужестве.
- О чем? - не понял Владислав Игоревич.
- Мне нужен документ.
- Разве мы супруги?
- Ты со мной спишь. Сколько лет!.. Ты муж...
- Не с тобой, а на тебе.
- Какая разница?
- Я не могу никому дать развод, потому что ни на ком не женат.
- Ах, так?! Тогда женись!
- Чтобы жениться, нужна женщина, - без претензии на оригинальность сказал Безуглов.
- А я, по-твоему, кто? - спросила простыня.
- Я прожил тридцать лет и три года, - овладев собой, ответил Владислав Игоревич. - И не слыхал, чтобы вещи говорили. Да притом всякую чепуху.
- Значит, я для гебя вещь, - обиделась простыня. - Почему же ты со мною спишь?
Владислав Игоревич не стал обсуждать положение. Он собрался, выпил чаю и Ушел, надеясь, что как все началось, так все и образуется.
Сказано уже, ч го был он человеком серьезным, нелепости его не занимали. Какая-то тряпка впала в амбицию. Выходя за дверь, он еще помнил о ней. Но, придя на завод, уже думал о другом. Его ждала работа.
Работа - один из способов уединения. Агрегатные станки, токарные полуавтоматы... Все требовали к себе его внимания. На девушек, работавших за станками, он никакого внимания не обращал. За исключением разве нормировщицы Светочки. К ней он относился дружелюбно, как к хорошей соседке. Об этом все знали в женском коллективе. А ему было безразлично.
У него был свой кабинет - мастерская с табличкой на двери: "Наладчик", где он работал и отдыхал. Там стояли верстак, три небольших станочка и мягкий диван. Там он пил чай со своим единственным другом злекгриком Гудимовым.
В разнообразной жизни Безуглова не могли сбить его с пути ни увеселительные заведения, ни общественные нагрузки, ни спорт. Понимающие люди сказали бы, что он аскет. Дом, работа...