Который из них правит Оттоманью?
– Они соправители. Когда умирает Великий Герцог, его старший законный сын по оттоманьскому закону наследует титул и становится новым Великим Герцогом и правителем королевства по гражданским делам, а старший незаконный сын того же самого Великого Герцога становится Его Незаконнорожденным Высочеством и главнокомандующим армией. Заметь к тому же, незаконнорожденному нечего и пытаться захватить гражданскую власть – оттоманьцы так чтут закон, что никто просто не пойдет к нему на службу.
– Вот уж потешный способ править страной!
– Оттоманьцы ввели этот обычай давным-давно: боялись, что ежели правитель получит слишком большую власть, подданным житья не будет. Слушай, Ванора, может, не стоит опять напиваться?
– Захочу, так напьюсь. Как ты собираешься спереть этот тримандиламский Ларец?
– Доберемся туда с Карадуром, на месте и решим. План, грубо говоря, такой: я должен подбить клинья к царевне-змее.
– Царевна-змея? Это еще что?
– Бессмертное – а, может, и не бессмертное, но лет ей очень много – существо; днем она прекрасная царевна, ночью – огромная змея. Ежели верить Карадуру, царевна имеет дурную привычку неожиданно превращаться в гада и пожирать бедолаг, которые, ни о чем не подозревая, за ней увиваются, – чем, кстати, должен буду заняться и я.
Ванора грохнула кружкой об стол.
– Значит, ты мне всю дорогу от Ритосова дома про любовь нашептывал, а сам гадал, как бы окрутить эту... эту змеюку? Вот оно как!
– Послушай! У меня же нет выбо...
– Ты не лучше прочих, такой же лживый подонок! Дура я была, что тебя слушала. Прощай! – и Ванора привстала из-за стола.
– Милочка моя, клянусь именем Зеватасовой клячи, я не понимаю, из-за чего сыр-бор! Ты ведь и сама не без греха...
– Я б не шибко возражала, – яростно перебила его Ванора, – ежели б ты поимел настоящую бабу. Но змея! Тьфу! Счастливо оставаться! Вон где мужчина, он-то мне в самый раз!
Она, пошатываясь, пересекла распивочную и уселась на лавку подле развалившегося в своем углу верзилы. Тот приоткрыл свинячьи глазки; толстые губы на обросшем щетиной лице сложились в улыбку. Джориан плелся следом, взывая:
– Прошу тебя, Ванора, будь благоразумна!
– Ой, да придержи язык! Надоел, – она повернулась к вышибале. – Как твое имя, великан?
– М-м? Мое имя?
– Ага, красавчик. Твое имя.
– Босо, сын Трийса. Этот малый к тебе пристает?
– Не хочет неприятностей – отстанет.
– Ты кто будешь, малый? – прорычал Босо, обращаясь к Джориану.
– Никко из Кортолии, ежели интересует. Эта дамочка пришла со мной, но она сама себе хозяйка. Ежели ты ей больше по нраву, я, может, и не одобрю ее вкуса, но выбору мешать не буду.
– Угу, – хрюкнул Босо и снова развалился в углу.
Но Ванору прорвало.
– Никакой он не Никко из Кортолии! – выкрикнула она. – Он Джориан, сын Эвора...
– Стоп! – снова раскрыв глаза и приосанившись, сказал Босо. – Я, кажется, догадываюсь. Ну-ка, ну-ка.» – и он с подозрением прищурился. – Случаем не Эвора-часовщика?
– Ага, он много чего рассказывал про папашу своего...
Взревев, Босо сорвался с места и принялся шарить под лавкой в поисках своей увесистой дубинки.
– Ты, значит, сын того, кто пустил меня по миру!
– Провалиться мне в сорок девять Мальванских преисподних! Что ты мелешь? – оторопело спросил Джориан, делая шаг назад и кладя руку на эфес. Он попытался выхватить меч, но тот намертво засел в ножнах. Только сейчас Джориан вспомнил о проволоке, продетой сквозь чашку эфеса.
– Я был главным звонарем Оттомани – орал Босо, – и неплохим, черт побери! Мы с подручными отбивали часы на башне Ратуши: ни одного не пропустили. Двадцать лет назад... или десять? А, все равно...