– Значит, неправда. Можешь меня повесить, тебе бы наверняка этого хотелось. А то, что ты мне предлагаешь, – просто иные узы, возможно, даже худшие, чем эти!
Она вскидывает руки, и браслеты соскальзывают с запястий, открывая зарубцевавшиеся шрамы. Миг – и руки опущены, а рубцы снова скрыты под шелковыми рукавами.
– Так ты по-прежнему не сдаешься?
– Как я могу? – рыжеволосая смотрит себе под ноги, и, пока она вновь не поднимает взгляда, в комнате царит молчание. – Я думала... вспоминала... Ведь раньше и вправду... Мы играли с тобой во внутреннем дворе, и ты буквально бесилась из-за того, что я находила тебя, куда б ты ни спряталась. Но тогда ты и смеялась, во всяком случае, время от времени...
– Тогда мы были детьми, Мегера.
– Разве мы не остались сестрами? Или твое возвышение сделало меня незаконной?
– Белые всегда незаконны. В соответствии с Преданием.
– Разве я стала другой лишь потому, что у меня проявился Белый дар?
– Так вопрос никогда не ставился, – белокурая качает головой. – Во всяком случае, переговоры с Западным Оплотом могут предложить тебе выход.
– Выход? Ты хочешь сказать – порабощение! Я – и какой-то обычный мужчина! Как родная сестра может пойти на это?
– Ты находишь мое решение несправедливым?
– Когда и с кем ты поступала справедливо, Риесса?
– Я действую в интересах Сарроннина, – белокурая женщина пожимает плечами. – И в любом случае так честнее. Ни к герцогу Корвейлу, ни паче того к маршалу Дайлисс у меня доверия нет.
– Ты не доверяешь маршалу, самой грозной воительнице в Кандаре? Надо же, какой скептицизм!
– Не столько скептицизм, сколько обычный практицизм. Дайлисс бьется самозабвенно и, ручаюсь, любит так же отчаянно, как и сражается. А он ее сын.
– Ты думаешь, она тебе откажет? – Мегера хрипло смеется.
– После того, как ты подбила на это Дрерика? После случившегося – видела, как отреагировал Креслин?
– Креслин почти так же хорош, как страж.
– Лучше многих из них, судя по тому, что я видела, – тиран улыбается.
– Сам он так не считает.
– Думаешь, Дайлисс позволит ему об этом узнать? Но не важно: судя по вестям из Сутии, Керлин и Блийанс там едва ли примут волка в овечьей шкуре. В качестве предлога они сошлются на Предание.
– По-твоему, это всего лишь предлог? Да ты еще большая лицемерка, чем суровая Дайлисс или высокородный Корвейл!
– Ни одна из нас не жила во времена Рибэ.
– Вам повезло.
Тиран улыбается.
– И тебе тоже. Если бы я действительно верила в Предание и демонов света...
– Пожалуйста, не напоминай снова.
– Ты можешь уловить, что он чувствует?
– Я уже говорила тебе, что ничего не улавливаю. Так что можешь опять приниматься за свои козни.
– Я ведь делаю это и ради твоего блага, сестра. При той мощи и ярости, что бушуют в тебе, кто еще выстоит? Невзирая на браслеты.
– А что будет с нами, когда я забеременею?
– Ты? Без моего согласия? Ну уж уволь!
– По-моему, речь шла о клинке, лучшем, чем любой из твоих. Ты ведешь себя так, словно у меня есть какой-то выбор.
Последние слова остаются без ответа: белокурая сестра уже ушла.
Рыжеволосая окидывает взглядом ажурные, но прочные решетки, ограждающие ее покои, смотрит на обитую сталью дверь.
Может, послать за Дрериком? По крайней мере, это в пределах ее возможностей. От этой мысли у нее закипает кровь. Но женщина лишь качает головой, позволяя бушующей в ней грозе пролиться всего-навсего двумя слезами.
IX
Сидя перед самым большим окном, Креслин перебирает струны маленькой гитары, уверенно держа искусно сработанный из ели и розового дерева инструмент. Пальцы его, пожалуй, слишком сильны для музыканта. Впрочем, ему известно, что форма пальцев мало соотносится с мастерством исполнителя.