Кончик меча слегка касается щеки блондина, оставляя на ней две тоненькие красные полоски.
– Думаю, господинишка Дрерик, этого хватит, чтобы ты надолго запомнил, как опасно оскорблять тех, кто выше тебя. Ну а тебе, – Креслин кланяется Нертрилу, – я должен принести извинения за то, что не смог продемонстрировать должное искусство. Мне далеко до стражей Западного Оплота, ведь я всего лишь консорт-правопреемник... Идем отсюда, – обращается он к застывшему с открытым ртом пареньку. – Я не выношу запаха крови.
И уже в который раз сглатывает, подумав о реакции маршала. Она будет недовольна.
– Милостивый господин...
– Ну, куда пойдем?
Креслин направляется к тропке, по которой они вошли в сад.
Герольд пожимает плечами и ведет его обратно. Креслин слышит, как позади белые камушки садовой дорожки поскрипывают под быстрыми шагами, но не оборачивается. Интересно, куда это Дрерик так заспешил?
Его собственные шаги нарочито неторопливы: ему ли опасаться этого разряженного, как шлюха, болтуна.
– Милостивый господин чем-то озабочен?
– Все в порядке. Я просто задумался.
К покрытым зеленым лаком и отделанным позолотой дверям, ведущим из сада во дворец, они приближаются молча. Герольд легко распахивает перед Креслином массивные створы: видимо, петли здесь смазаны не хуже, чем в гостевых апартаментах. Все еще размышляя о Дрерике, юноша вступает в коридор с каменными стенами, сумрачный после залитого солнцем сада.
– Господин Креслин!
Темнота окутывает его, словно из ниоткуда спустилась ночь. Рука метнулась к клинку, но пальцы лишь скользнули по рукояти: чьи-то руки прижимают его к граниту стены.
Он тянется мыслью к ветрам зимы, и они приходят. Подхваченный вихрем шелковый шарф хлещет по лицу и глазам. Руку, так и не дотянувшуюся до меча, пронзает холодом. Мгновенный укол, и вихрь уносится прочь. Тьма развеивается. Он снова один, если не считать стоящего с опущенными глазами герольда.
– Что... что это было? – выдыхает Креслин.
– Что милостивый господин имеет в виду? – паренек поднимает на него ясный взор. – Некая женщина окликнула милостивого господина по имени, и он остановился поговорить с ней. Сам я ее не разглядывал, поскольку решил: раз милостивый господин счел нужным остановиться, он знает, что делает, – юноша присматривается к Креслицу и робко спрашивает: – Что-то не так?
– Так ты точно ее не разглядел?
– Нет, милостивый господин. Она стояла в тени.
Креслин переводит взгляд на дверь. Конечно, коридор не сад, но окна и здесь дают достаточно света. А никаких теней нет и в помине.
– Ладно, – машет он рукой, смиряясь с обстоятельствами. – Жаль только, что я так и не узнал, кто она такая.
– Должно быть, она много думает о милостивом господине, иначе не повела бы себя так откровенно, – с искренним удивлением говорит герольд.
Креслин выдавливает фальшивую улыбку. Может быть, это подстроил Дрерик? Но почему тогда все ограничилось уколом в руку? Он не смотрел на рукав, но и без того знал, что там совсем крохотная, такая, что не видна на шелке, дырочка.
Но, в конце концов, по сравнению со стычкой в саду – это происшествие пустяковое. Лучше всего поскорее о нем забыть.
Но забыть никак не удается.
VI
– Ты позволил себе рисковать, Креслин. А вдруг бы он оказался мастером клинка?
– Так ведь не оказался же. И не мог: он слишком мастерски носит шелка.
Маршал качает головой.
– Ты хоть понимаешь, что это изрядно осложнит твою жизнь?
– Мою жизнь? Меня больше волновали твои переговоры.
Он бросает взгляд на окно, где ветер, предвестник еще только затягивающих горизонт дождевых туч, шевелит шелковые занавески.
– Ну, по части переговоров ты мне так удружил, что дальше некуда.
Маршал делает шаг к окну, потом останавливается и устремляет на сына взгляд суровых голубых глаз.