Мы же с вами прямиком направимся в Бронзовый век, который наступил здесь, на острове примерно в III тысячелетии до нашей эры. Тут уместно наклониться, и в скальной россыпи троодосских отвалов с легкостью отыскать камень с бурыми разводами медной патины на голубом, – из таких вот пород и добывалась медная руда. А потом какому-то древнему умельцу посчастливилось угадать оптимальное соотношение меди и олова – 90:10, и в обиходе появились всевозможные бронзовые орудия труда, иглы, ножи, мечи, наконечники для стрел и копий, ритуальная утварь и, конечно, женские украшения, которые уместно было бы назвать применительно к данному случаю бронзулетками.
И здесь самое время обратиться к Гомеру, согласно которому, бог-кузнец Гефест выковал для героя Троянской войны Ахилла меч и медный щит. Сдается мне, что без кипрской меди тут дело не обошлось. Ведь именно Кипр станет снабжать медью весь Античный мир. А вообще, разработка меди на острове будет продолжаться с перерывами вплоть до середины ХХ века, то есть что-то около пяти тысяч лет.
В наше время почти невозможно представить, как была устроена в древности «металлургическая отрасль». Хотя и тут кое-что может подтолкнуть наше воображение. В горах Троодоса, особенно в северной их части, до сих пор можно набрести на заброшенную меднорудную штольню, как правило, с запретными восклицаниями на входе. Если вы случайно прихватили с собой фонарик, а еще лучше моток бечевки – действуйте. После такой ободряющей прогулки назад, в Бронзовый век, выбравшись, наконец, из полного мрака под полуденное солнышко, вы больше будете ценить свое настоящее. По всей вероятности, здесь же, неподалеку от шахт, и были расположены медеплавильные производства, которые беспощадно пожирали леса, приближая будущий экологический сдвиг. Поскольку медь превращала здешние места в остров изобилия, жизненно важно было задабривать богов в храмах, которые ставились, по-видимому, рядом с медеплавильнями, дабы не оскудела их щедрость. Бронза отливалась в тяжелые слитки в виде воловьих шкур весом в 39 килограммов, их можно посозерцать в разных музеях острова, есть они и в Кипрском зале Британского музея в Лондоне.
При этом главной тягловой силой острова вплоть до середины ХХ века оставались… ослики. И как же тут опять не процитировать Пастернака:
И ослики в сбруе, один малорослей
Другого, шажками спускались с горы.
И получается, что на поколениях тех самых малорослых осликов по этим самым узким горным тропам и петляли веками караванные медные реки, извилисто стекая к морским портам. А дальше на деревянных утлых суденышках товар направлялся к могущественным соседям – в Египет, который тут всего в 60 милях к югу, на восток – в месопотамские цивилизации Вавилона, Ассирию, а позднее – Персию. В западном направлении торговля шла с Критом и Микенами. А поскольку торговля предполагает наличие ассортимента, вместе с металлообработкой на острове стремительно развивалось и керамическое производство, в свою очередь, подталкивая дальнейшее развитие торговли. Сей факт подтверждает наличие кипрских ваз и сосудов с их трогательным изобразительным жизнелюбием в самых неожиданных географических местах, например, на западном берегу Нила.
События и даты
для неспешных размышлений
за чашечкой кипрского кофе
100 млн. лет до н.э. – формирования известняка и далее через разлом в земной коре появление островов и гор.
7 000–4 000 лет до н.э. (Мезолит, Каменный век) – появление первых гомо сапиенс на острове.
на 1000 лет – примерно с V по IV тысячелетия до н.э. люди куда-то внезапно исчезли, и остров снова стал необитаем (ученые до сих пор ломают головы над этой загадкой).
3 000 лет до н.э. – начало Бронзового века на Кипре.
2 000 лет до н.э. – расцвет ремесел: изделия из меди и бронзы, керамика. Устанавливаются и крепнут торговые связи с Египтом, Вавилонскими царствами Месопотамии, Ассирией, позднее – Персией, Критом и Микенами.
Глава 2. Остров фараонов или Атлантида где-то рядом (период крито-микенской колонизации) (1500–400 гг. до н.э.)
Своеобразным актом признания торгового потенциала острова явилось его присоединение к Египту в 1500 году до нашей эры Фараон Тутмос III, пользуясь современной финансовый терминологией, вывел его металлургическую отрасль на IPO, и она теперь котировалась на международной товарной бирже. Утешением киприотам стало упоминание их острова в египетских летописях примерно в то же самое время… (вот я и говорю, чем не листинг).
Проверено не раз: глубокое погружение в исторические изыскания неизбежно вызывает аппетит, причем скорее рано, чем поздно. Голод неизбежно усиливается, когда следуешь лучшим традициям школы перипатетиков – так в более поздние века именовались последователи Аристотеля, предпочитающие умничать в движении: от греческого “peripatos” – «прогулка».
После прогулки в горах я приглашаю всех знакомых и незнакомых перипатетиков на форелевую ферму с кафе под платанами “Psilo Dendro”, что в переводе с греческого означает «высокое дерево». Для этого нужно держать курс на симпатичную деревню Платрес, очень смахивающую на горнолыжный европейский курорт, а дальше направляться к Каледонским водопадам. Место это уникальное и в будние дни довольно безлюдное. Для правильной экипировки в Троодосе смело сбрасывайте от температуры внизу, на морском побережье, градусов десять. А в жаркий день вас там ждет прохлада ущелья, на дне которого неутомимо журчит горный поток. В общем, две мили подъема вдоль горного потока до Каледонского водопада – чистой воды удовольствие и нега. При этом особое предложение для нимф! Окунуться обнаженной в естественной каменной чаше реки Холодной, что на греческом завораживающе звучит как «Крио Потамос» – гарантия вечной молодости и любви. Плавали, знаем. А вот после всего этого – конечно же – форель под гигантскими пятнисто-золотистыми платанами с салатовым цветовым послевкусием. Отловят ее, серебрянобокую, здесь же, на ферме, да и мастерски приготовят на огне улыбчивые черноглазые болгары, доставят к вашему столу дородные русоволосые польки, ну а платить будете за все хозяйке – черепахоподобной англичанке, которая, кажется, застряла с компаньонкой здесь на острове еще с колониальных времен. Проверяя чек и неспешно отпивая из чашечки кофе «глики», что на греческом означает – с сахаром, я всерьез задумался над генетическим вихрем, который все эти века кружил на здешнем острове. Какая тут Америка с ее двухвековой историей, настоящий плавильный тигель был здесь, на Медном острове. Кто только не вносил свою посильную лепту в его генофонд. И будто в подтверждение этого раздался гортанный возглас из-за соседнего столика. Это был какой-то весь блестящий в своей смуглости финикиец с антрацитовым взором – потомок семитских переселенцев из Вавилонии. Эти прирожденные торговцы обосновались на востоке острова и построили в Китиуме (городе, ныне сокрытом под современной Ларнакой) богатые поселения Аматус и Лапитос. Но основное переселение народов сюда началось, чтобы никогда уже больше не закончиться, несколько позже. И видит бог (в данном случае Амон-Ра), кто только ни желал в наступавшие словно морские волны на остров века приспособить его под свои вычурные цветастые одежды.
На время самопровозгласив себя писателем, я каждое утро начинал с чашечки здешнего кофе с каплей молока и никуда не спешил. Выходил на веранду, садился в деревянный шезлонг. Меня приветствовал благоухающий после дождя, вымытый до изумрудности средиземноморский сад: яркоцветная жизнелюбивая бугенвиллия, густолистая мастикодендро, разлапистая шеффлера, вечноцветущий гибискус, мохнолапая араукария, простой олеандр и, наконец, как восклицательный знак в конце этого длинного предложения – стройноствольный кипарис. И все это пахучее великолепие клубилось цветастым туманом на фоне никогда не повторяющейся картинки моря с небесным занавесом. Да и та изменялась почти ежеминутно. Глубина цвета, его насыщенность, четкость или наоборот размытость линии горизонта.