Понятно, что Запад не отрицал того, что император всевластен, однако полагал при этом, что он предрасположен к заблуждениям и злоупотреблению своей властью. Кроме того, Рим питал скрытое недоверие к сильной императорской власти на Востоке.
Таким образом, в среде историков кочует неверное представление о том, что империя есть нечто замысловатое, по природе своей клерикальное и римское, вплоть до утверждения, что Церковь использовала Карла Великого в своих целях. Церковникам, содействовавшим становлению Карла Великого в качестве императора, с большим трудом удалось найти альтернативу западной модели императорской власти. Они пытались возродить политическое и законодательное господство римского образца. Именно этим занималась франкская историография VIII–IX вв.[40] Так, например, в хрониках «Анналы Королевства франков» (Annales royales des Francs) территориальная экспансия оправдывается этническим превосходством довольно неопределенного характера: «франками» называются те, кто всюду распространяет свою власть под началом Каролингов[41]. Империя существовала до того, как появилась имперская идея. Карл Великий аккумулировал в своих руках сложный конгломерат из нескольких королевств, для управления которым, как показал Генри Майер-Хартинг, нужно было восстановить римскую законодательную систему[42]. Таким образом, имперский статус был не только идеологическим прикрытием, оправдывающим захват Италии и Саксонии, но средством перехода от фактического господства к правовому. Такой взгляд на политические и правовые аспекты опирается на очевидную цепочку событий. Франки не уставали присоединять новые территории к трем исконным меровингским королевствам (Австразии, Нейстрии и Бургундии): дельту Рейна и Фризию, Северную Италию, Баварию, Тюрингию, всю Германию, включая Саксонию, Испанскую марку, Истрию. По окончании этих завоеваний Карл Великий принял императорский титул. Единственными завоеваниями после 820-х гг. были внутренняя христианизация населения, особенно в Германии, и евангелизация, проводимая в приграничных с данами районах, не предполагавшая новых территориальных приобретений. Карл признавал независимость Королевства данов и поддерживал с ним дипломатические связи, задокументированные в «Королевских анналах» 810–811 гг. Людовик Благочестивый поддерживал претензии Харальда Клака на престол данов, однако власть досталась Хорику (827–854), сыну Гудфреда (ум. 810). Не стоит думать, что каролингские правители стремились к тому, чтобы территория империи совпала с границами западного христианского мира. Каролингское государство представляло собой конкретное политическое образование в очерченных границах. Первая редакция «Лоршских анналов», объясняющая франкским аристократам, как им следует воспринимать рождественскую коронацию 800 г., напрямую связывала право Карла Великого на титул императора с числом территорий под его контролем, а не с позицией по отношению к Церкви или Святому Престолу[43]. К тому же, став императором, Карл переменил образ своего правления. Его законодательная деятельность ощутимо выросла: на 24 капитулярия и соборных акта, утвержденных в период 768–801 гг., приходятся 79 аналогичных документов в период 801–814 гг.[44] После принятия императорского венца правление Карла во многом свелось к кодификации и согласованию письменных норм, что не может не напомнить царствование Юстиниана. Также не стоит недооценивать личностный аспект этих изменений: неуемный 30-летний царь-победитель к 60 годам превратился в императора-законодателя, осевшего в Аахене. Налицо очевидные изменения: империя постепенно перестала присоединять к себе королевства и начала управлять ими. При таком рассмотрении императорский титул, по сути, означал превосходство над другими правителями, покоренными Каролингами в ходе военных кампаний, поэтому нет ничего удивительного в том, что в 813 г. Карл передал титул своему сыну Людовику, тем самым сделав его наследственным:
В конце жизни, когда его тяготили болезнь и старость, Карл призвал к себе Людовика, короля Аквитании, единственного из сыновей Хильдегарды, оставшегося в живых. Собрав надлежащим образом со всего королевства знатнейших франков, Карл при всеобщем согласии поставил сына соправителем всего королевства и наследником императорского титула. Возложив на его голову корону, Карл приказал именовать Людовика императором и Августом[45].
Людовик Благочестивый поступил аналогичным образом со своим старшим сыном Лотарем в 817 г.[46] За этими действиями стояла византийская практика передачи императорской власти. Василевс вступал на престол после единодушных оваций, если его поддерживали армия, народ и аристократия, но при этом со времени Исаврийской династии императорский титул считался наследственным, а эпитет «багрянородный», появившийся при Македонской династии, придавал ему сакральный характер. И только после этой демонстрации всеобщего одобрения патриарх Константинополя проводил в соборе Святой Софии коронацию, подкрепляя тем самым политический выбор, в котором сам он не участвовал.
Таким образом, у империи были очерченные границы и определенный способ управления. Ожесточенность историографических споров вокруг этого вызвана постоянными сравнениями государства Каролингов с его соседями. Его описывают, не только противопоставляя Византийской империи или связывая с ней, о чем говорит тот же «Константинов дар», но также и как нечто, объединяющее наследие Римской империи с христианской идеей[47]. Вальтер Поль, продолжая линию Фихтенау, считает, что империя существовала в человеческих умах, но при этом колебалась между двумя унаследованными полюсами: с одной стороны, Римская империя с ее судопроизводством и законодательством, а с другой – христианский универсализм. Каролингская империя была нескончаемой вереницей попыток скрестить эти две составляющие, которые так и не увенчались успехом. Отношения Каролингского государства с христианскими англосаксонскими королевствами позволяют лучше понять, как они могли сосуществовать. Королевства Англии никогда не подчинялись франкскому господству, но, по сути, входили в наднациональную систему, которую можно называть «западным христианским миром». В 780–790 гг. в англосаксонской Британии (Кент, Уэссекс, Мерсия) правил король Мерсии Оффа (757–796), влияние которого простиралось вплоть до Нортумбрии. Оффа был независимым правителем в землях, которые никогда не подчинялись франкам. При поддержке папы Адриана в 786 г. он созвал два синода по реформированию Англосаксонской церкви: один – в Мерсии, а другой – в Нортумбрии. Англосаксонские королевства стали христианскими в VII в. благодаря особым прямым отношениям с Римской курией. Однако теперь посредником между Римом и Оффой стал Карл Великий! Представители папы приехали ко двору короля Мерсии вместе с Вигбодом, посланником короля франков; нортумбрийский диакон Алкуин, ближайший советник императора, участвует в дискуссиях или, скорее, вдохновляет их; синодальные акты отправляют папе под знаменательным названием: «Собор, проходивший в Англо-Саксонии в эпоху трижды блаженного спутника ангелов, властителя Адриана, верховного понтифика и Вселенского папы, во время правления прославленного Карла, величайшего короля франков и лангобардов, патриция римлян в восемнадцатый год его правления»[48]. За четырнадцать лет до коронации слово «император» еще не использовалось, но намеки на имперскую природу власти были очевидны. На Западе есть лишь один государь, с разрешения папства защищающий интересы Церкви! Карл не был политическим правителем всего Запада, но лишь «возлюбленным другом»[49] Оффы, а по совместительству – «римским патрицием». В лице императора политическое превосходство, дававшее исключительное право на сбор налогов и отправление правосудия по римскому образцу, совмещалось со служением западному христианству, единственным предстоятелем которого был римский папа. И вновь встает вопрос о первопричине: императорский титул присваивается папой, но передается внутри Каролингской династии, его удостаиваются за высочайшие личные качества согласно римско-христианской традиции, но он переходит по наследству в соответствии с франкским правом. В сентябре 813 г. Людовик получает империю от своего отца Карла Великого, а в октябре 816 г. просит папу Стефана IV короновать его в Реймсе.