Но Варвара не смогла умереть, пришлось ей возвращаться домой, и так жила она еще с полгода, пока Антон не ушел на заработки, а отец не подрался пьяный с соседским мужиком Прошкой, и Прошка так дал отцу кулаком в живот, что отец упал и сильно ударился головой о дорогу. После этого отец уже ничего не понимал, только лежал на лавке, изо рта у него иногда шла кровь, Варвара поила его водой из ковшика, но отец не узнавал ее, он долго невнятно хрипел, а к ночи стал глухо звать покойную жену, мать Варвары, но та не приходила с того света, а ждала, пока отец придет к ней сам. Наутро отец помер, закатив глаза и неестественно разинув рот. Варвара осталась сиротой.
Ее взял к себе Прошка, у которого были и свои дети, всего шесть душ, а Варвара стала седьмая. У Прошки жить Варваре не нравилось, да и баба его, тетя Глаша, невзлюбила Варвару, и было за что, потому что Варвара выворачивала ей курей: поглядит на курицу как-то по-особенному, двинет языком во рту, - тут курица перевернется на спину, и внутренности у нее из-под хвоста вылезут. Таким способом Варвара передавила девять курей и одного петуха, просто потому, что курицы ей не нравились. Тетя Глаша гоняла Варвару и стегала ее веником по лицу, но все без пользы: Варвара просто уходила в лес, где приучилась жить большую часть времени суток одна, питаясь ягодами и орехами. Раз ее нашли в лесу дети тети Глаши, они поймали Варвару, щипали ее, кусали и царапали, а потом еще изорвали на ней платье. На ночь Варвара не вернулась в избу Прошки, а из-за плетня погубила дворового пса, напустив на него трясцы, сама же ушла в лес за болота, чтобы больше не видеть Калиновку. Она нашла забытую в чаще замшелую избушку и стала в ней жить. Избушка была чужая, иногда Варваре казалось, что кто-то в ней жил незадолго до нее, и она ждала его возвращения, только никто не приходил. Вот тогда у Варвары и началась тоска смертного ужаса. Она просыпалась от нее ночью и не могла больше уснуть, что-то неизвестное медленно, как гусеница, ело ей листик души. Всему Варвара могла придумать причину, только не этому чувству, его она не понимала. Оно вроде бы и не было ничем, но в то же время покрывало сердце Варвары такой сильной болью, что той хотелось убежать и упасть в болото, чтобы оно затянуло Варвару в свою тяжелую, слепую грязь, а смертный ужас, надеялась Варвара, не пойдет за ней в болото, испугается. Первое время она, проснувшись среди ночи, плакала, потом стала шептаться, отмахиваться от ужаса руками, а потом стала выть, а когда она выла, то ужас слушал, переставая есть Варварино сердце, и Варвара старалась выть громче, жутче, чтобы ужас слушал и не ел. Когда не было ужаса, Варвара чувствовала, что ей нечего бояться. Однажды, например, к ней пришел медведь. Он был большой, старый, вонючий и больной, и именно потому, что он был старым и больным, он не мог больше ходить в поисках еды, а решил съесть Варвару. Варвара сделала так: она подняла обе руки на уровень своего лица и сложила пальцы в щепоточки, словно хотела насыпать соль в кашу. Потом она трижды подалась вперед, лицом и руками, глядя на зверя, вылезающего из кустов, и сказала: "Пссс, пссс, пссс!" Медведь рухнул набок, сломав много веток, и кусты около него загорелись огнем. Варвара даже не вспотела, хотя когда она говорила "пссс, пссс, пссс", ей было трудно, словно воздух не хотел проникать через сжатый рот наружу. На следующий день Варвара подожгла таким же способом сухую ель недалеко от избушки, а еще через три дня убила землей ворону на березе. Для этого она стала у косого окна избушки, вытянула на ворону руку, с раскрытой ладонью, но сжатыми пальцами, вроде кошачьей лапы, и ничего не сказала. Земля убила ворону, и та упала с ветки в траву. Земля сама умеет убивать, поняла Варвара, потому что все мертвые приходят к ней. После этого наступила осень, ягоды окончательно расклевали птицы, Варвара насушила себе было грибов, но к зиме они кончились, и ей совсем нечего стало есть.