В первую очередь бросалось в глаза, что дядюшка был за шесть футов ростом* [То есть выше 180 см.], а его кожа была темной, что красное дерево.
- Ториан, - произнес он, отводя протянутую руку Торри и заключая вместо этого парня в объятия, - рад видеть тебя в добром здравии!
Что-то необычное слышалось в его голосе, какая-то приглушенная пронзительная нотка, которая странным образом напомнила Йену уханье совы. И еще дядя Осия говорил несколько неотчетливо, хотя и не как пьяный: Йен не почувствовал ни страха, ни гнева, слыша этот выговор.
Он был высокий и худой: можно подумать, человека нормального роста и телосложения взяли и вытянули на лишний фут. На эту же мысль наводило и длинное лицо с высокими скулами и удлиненным заостренным подбородком.
Улыбался он нешироко, но сердечно: из-под на удивление тонких губ показались белые, как сахар, зубы. Одет Осия был в местную униформу: клетчатую рубашку и джинсы, заправленные в поношенные, но чистые рабочие ботинки - однако почему-то казалось, что на нем костюм.
Йен несколько рассердился. У Торсенов водятся деньги, и нет ничего плохого в том, что с ними живет старый слуга - как нет ничего плохого в том, что этот слуга негр. Но, черт возьми, Торри, мог бы и предупредить об этом!
Пока Йен подымался на ноги, Мэгги уже встала и пожала руку Осии.
- Я Мэгги, - сказала она.
- Осия Линкольн, - представился тот и, прихрамывая, шагнул вперед.
- Йен Сильверстейн, - произнес Йен, пожимая руку Осии. Пальцы у того оказались очень тонкие и длинные, словно у пианиста, а пожатие было легким, но не слабым. Он как-то странно держал левую руку, прижимая ее к боку.
Неотчетливая речь, рука, прижатая к боку... Сложив два и два, Йен сделал вывод: Осия некогда претерпел травму или повреждение правого полушария головного мозга, что привело к частичному параличу левой половины тела.
- Шалом, Йен, - произнес Осия с сильным, легко узнаваемым акцентом. Наим мэод ма шломха?* [Здравствуй, Йен. Очень приятно, как дела? (иврит)]
Йен меньше всего ожидал услышать приветствие на чистейшем иврите. Помедлив мгновение, он извлек из памяти шаблонную фразу:
- Ани лё мидабэр иврит тов.* [Я плохо говорю на иврите (иврит).]
Это была чистая правда.
- Что, еще один еврей? - ухмыльнулся Торри.
- Да, еще один. - Высокий человек еле заметно улыбнулся, поворачиваясь обратно к Йену. - Рад познакомиться, - сказал он.
Слова Осии звучали искренне, несмотря на старательно четкое произношение и на то, что они были простой вежливостью.
Карин уже стояла у раковины: открыв кран, она немного подождала, а потом взяла высокий стакан и наполнила его водой. Затем поставила стакан перед Осией, который сделал глоток, затем другой, пока не выпил половину. После этого он опустил стакан обратно на стол. Было что-то странное в руке, которая сжимала стакан, но Йен не успел понять, в чем дело, как Осия уже сложил руки на коленях самым, что ни на есть, естественным жестом.
- Я почистил стойла, с лошадьми все порядке, только мне кажется, что Джесси несколько застоялась, - произнес Осия, чуть приподнимая уголки рта.
Карин сделала строгое лицо, но ее выдавали сияющие глаза.
- Думаю, тебе придется поездить на ней, Торри, и если ты хочешь, чтобы твои друзья помогали по хозяйству, то это вполне подходящая обязанность.
Торри рассмеялся.
- Попробуем как-нибудь пережить. Я еще не видел Джесси. - Он поднялся. - Как вы посмотрите на то, если мы прогуляемся в сарай, а потом в город?
- Обед в шесть.
- Мы можем встретиться с Джеффом в "Пообедай за полушку" и позже, после ужина.
Карин нахмурилась.
- Не далеко ли?
- Да нет, но мы бы съездили на машине.
- А потом попросите Ола отвезти вас домой, когда бар закроется?
- Зачем? Йен же не пьет, забыла?
Йен поднял свою чашку.
- В самом деле.