Конечно, если родителям и Мэгги хоть сколько-нибудь повезло, они должны были обогнать Сынов, а если нет, то шансы Торри вовремя догнать их сводились к нулю, однако...
Осия покачал головой:
- Я не могу распознать Пути. Я не знаю. Торри вскипел.
- Ох, дядя Осия, ну не говорил бы ты мне этого! Ты ведь построил Город, здесь все просто выдает твою руку! Ты знаешь здесь все тайники...
Дядя Осия покачал головой:
- Уже нет. Я... Трудно вообразить, что из всех нас у г одного меня не хватит веры, но именно так и получилось... Я теперь не много помню о Городе. - Он печально улыбнулся и постучал пальцем по виску. - Мне следовало бы больше полагаться на Йена, но риск был слишком велик. Я... взял инструмент и удалил из своей головы знание о Путях вместе с другим знанием, которого домогался огненный великан. Если бы он выиграл, пользы от меня ему было бы мало. - Осия сделал слабый неопределенный жест рукой. Как сейчас и вам, увы. Лорд Сенсевер сжал губы.
- В результате вы, Орфиндель, оказались не такой уж важной птицей и не столь желанной дичью, так?
- Умно! - Ториан дель Орвальд прикоснулся искривленным пальцем к своему лбу. Распорядитель дуэлей оценил обходной маневр. - Примите мои поздравления, Орфиндель, если так вас можно называть.
Торри передернуло. Он знал, что дядя Осия не такой, как все, но взять железку и воткнуть ее себе в... Бр-р.
Между прочим, дядя Осия теперь говорил еще неразборчивей, чем обычно...
- Ты ведь уже не первый раз проделывал такое? Дядя Осия покачал головой:
- Нет, не первый. И не второй. - Он поднял руку. - Оставь эту тему, Ториан, оставь.
Отворилась массивная дверь, и в кабинет вошел Джамед дель Бруно: черный и бежевый цвета одежд придавали ему мрачный и угрюмый вид. За ним следовали трое слуг-вестри с платиновым подносом, нагруженным выдержанными сырами и хлебцами размером с кулак, теплыми и пахнущими пекарней. Вестри, на удивление ловко действуя коротенькими пальчиками, быстро, тремя движениями ножа, вскрыли хлебцы, наполнили их сыром, посыпали сверху какой-то зеленью, а потом разложили хлебцы по тарелкам.
- Я решил, что уместно небольшое угощение, - заметил Джамед дель Бруно, - несмотря на то что время неподходящее. - Мажордом подошел к стене и откинул в сторону гобелен, за которым обнаружилась голая стена. Покойный имел обыкновение хранить здесь лучшие вина, - произнес он, надавив на два места в стене, находившиеся на расстоянии ладони друг от друга.
Торри кивнул. Он нажал бы там, где тонкая стена чуть подается, затем досчитал бы до трех - за это время внутренний механизм повернул бы замки в нужное положение, - а потом стукнул бы по стене.
Ровно это Джамед дель Бруно и проделал. Лицо его осветило подобие улыбки, когда неправильных очертаний дверь отворилась на бесшумных петлях. За ней обнаружился винный склад размером с комод, полный лежащих на боку бутылок. Джамед дель Бруно, помедлив, выбрал бутылку, затем привычным движением вытащил пробку и наполнил вином широкие бокалы, которые поднес ему вестри.
Трое вестри разнесли гостям вино и хлеб; Торри не сразу осознал, что ему прислуживает Броглин.
- Я прошу прощения, Броглин, - сказал он на языке вестри, принимая одной рукой тарелку, а другой - бокал с вином, - и благодарю тебя за то, что ты сделал утром.
Цверг мгновение колебался, затем пожал плечами.
- Все было как должно, Ториан дель Ториан, - ответил он на том же языке. - Однако вам еще многому предстоит научиться по части хитрости. Зачем всем и каждому здесь знать, что я буду служить вам верой и правдой?
Торри вспыхнул.
- А с какой бы стати кому-то здесь знать вестри?
- Знание есть благо, - произнес на вестри Ториан дель Орвальд и фыркнул. - Я полагал, отец тебя этому научил.